- Ну, раз она сама явилась… - сказал я.
Развёл руками.
Поинтересовался:
- Понимаю, конечно, что новый год ещё не наступил. Но раз даже соседскую собаку покормили… Может и для меня в этом доме хоть корка хлеба найдётся? Что-то я проголодался. Согласен первым снять пробу с подарочного салата.
Котова тряхнула волосами, улыбнулась. Она снова задышала.
Мама встрепенулась – поочерёдно взглянула на сидевших рядом с ней девиц.
- Ой, девочки! – сказала она. – Что-то мы засиделись. Давайте-ка накроем на стол и покормим наших мужчин.
***
Комсомолки откликнулись на мамин призыв, поспешили в «первую» гостиную – я услышал, как загрохотали крышки кастрюль. Папа стрельнул взглядом в дверной проём, прислушался. Мамин голос доносился из прихожей, где стоял холодильник. Папа посмотрел на меня, прижал к своим губам указательный палец. Я услышал его тихое «тссс». Отец встал с кресла, подошёл к серванту. Достал оттуда завёрнутую в газету «Правда» чекушку водки, вынул из фарфоровой супницы две гранёные стопки – в его руке они стукнулись бочками друг о друга, тихо звякнули. Папа замер, снова посмотрел на приоткрытую межкомнатную дверь. Махнул мне рукой.
- Давай, сын, накатим по полтинничку, - сказал он. – В честь праздника.
Он вынул из кармана две карамельки – одну протянул мне. Откупорил бутылку. Плеснул водку в гранёную тару.
Мы отсалютовали друг другу стопками.
- С наступающим, - едва слышно произнёс отец.
- И тебя, папа, - ответил я.
Мы выпили, разгрызли конфеты. Сунули в карманы фантики. Папа «замёл следы преступления».
Он указал в направлении «первой» гостиной и сказал:
- А твоя тоже ничего. Высокая. Хороший выбор, сын: не испортишь нашу породу.
Отец усмехнулся, вернулся в кресло и забросил ногу на ногу – направил потёртый нос тапка в экран телевизора.