— Ладно, ладно, …вовсе я не самовлюбленный. Только немного жизнерадостнее, чем вы и на всё смотрю проще. Это на тебя повлиял мамин рассказ, было видно, что ей тяжело об этом вспоминать, это её расстроило. Ну что может случиться? Всё нормально! Может, это какие-то долги или речь пойдет опять о продаже дома. Расслабься, Мариэль. Ну, конопушка, улыбнись! — беззаботно тряхнув головой ответил брат.

— Будет несправедливо, если после смерти отца в наш дом опять придёт беда!

— Боже мой!! Тебя ведь кроме меня никто больше не вынесет! И всё из-за твоего характера, из-за этого твоего пессимизма, Мариэль! Сколько лет я пытаюсь тебя перевоспитать и всё безтолку. Нет, ты не цыплёнок, это слишком шикарно для тебя. Ты — ворона, каркаешь и каркаешь! Ну откуда это у тебя в твои-то годы? Я пойду, а ты хорошенько подумай. С таким характером, как у тебя, мы не сможем выдать тебя замуж и мне, а не твоему мужу, придётся терпеть тебя всю жизнь. Я знаю, что иногда и заслуживаю наказания, но зачем же так жестоко! — улыбнулся Джон, и подушка угодила в захлопнувшуюся за ним дверь.

Мариэль с шумом вздохнула. Она очень любила брата, несмотря на все его выходки. Старшие братья и сестра не были ей так близки, как Джон. Возможно, потому что они росли вместе, играли, Джонни был всего на год её старше и, тем не менее, всегда заботился о ней больше других, а ещё его черты лица были так похожи на мамины. Хотя они могли десять раз на день поссориться и тут же помириться, и она во многом не соглашалась с ним, даже иногда всё делала ему наперекор, но в душе отмечала, что всё-таки брат бывает прав.

Вот теперь, с одной стороны она рассердилась на него, а с другой задумалась, «может быть, он снова прав?» Опять она рисует всё в слишком мрачных красках, делает из мухи слона, не по своим годам серьёзна.

«Лучше быть похожей на Джейн, смешливую красавицу сестру, у которой было полным-полно подруг и поклонников. Если бы не мама и старший брат Карл, Джейн давно бы уже выскочила замуж за свою очередную безумную любовь. …Нет, она никогда не сможет быть такой как Джейн»

Мариэль всегда поражалась, как можно так легкомысленно относиться к жизни, к людям, к их чувствам, так весело и безответственно порхать, менять женихов, обсуждать днями напролёт наряды и собирать сплетни. Но Джейн всё прощалось, ведь она была красавицей, чего о себе Мариэль сказать не могла.

Она подошла к окну. Закат сегодня был прекрасным, необычным, каким-то торжественным. Из-за горизонта виднелась лишь небольшая долька спелого солнца. Небо было окрашено ярко-оранжевыми лучами, которые золотыми огоньками вспыхивали, отражаясь в окнах домов, зажигая в них свечи уходящего дня. Затаив дыхание, Мариэль наблюдала за полётом какой-то птицы высоко в небе, представляя себя на её месте. «Как ей должно быть легко и свободно. И оттуда сверху, наверняка, чудесный вид». Луч заходящего солнца скользнул по её окну, она зажмурилась и опять вернулась к своим мыслям.

«Да, к сожалению, единственными её настоящими друзьями были Джон, мама и Рэд, их старый верный пёс. Только им она могла полностью открыться, быть с ними самой собой, конечно, лучше всего ей это удавалось с Рэдом, потому что он внимательно её слушал и никогда не возражал, как это делали Джон или мама».

В свои восемнадцать лет она закончила школу с отличием, могла делать всю домашнюю работу, прекрасно готовила. Всему этому она научилась у матери, так как проводила с ней достаточно много времени. О парнях пока не было и речи. Скептически разглядывая себя в зеркало, у Мариэль возникала только одна ассоциация, она сравнивала себя …с молью. И ещё ей иногда приходилось становиться невольной свидетельницей мужских разговоров Карла и Люка о женщинах, да и Джонни порой ронял фразы, неприятные как на её взгляд, об отношении полов. Джон даже оставил эту тему для подшучивания над ней, и всегда становился на её сторону, когда их сестрёнка Джейн в язвительной, свойственной ей форме подкалывала её по поводу её девственности. И Мариэль казалось, что на самом деле только Джон и мама гордятся ею за её рассудительность и целомудрие. Не то чтобы Мариэль не хотелось влюбиться, просто она ещё не встретила того, кто подобрал бы к ней ключик. Ни одному юношескому лицу пока не откликалось её сердце, хотя попытки завладеть её вниманием молодыми людьми конечно же были. Вот только её сердце всё время кого-то ждало, но об этом знал лишь верный Рэд.

Часы пробили восемь, пора было спускаться к ужину.

Поразительно, но сегодня все были в сборе! В последнее время они уже давно не собирались всей семьёй за ужином. Даже Джейн отменила своё свидание, а Люк отложил свою возню в гараже, видно с ними очень серьёзно поговорил Карл. Он теперь был за старшего в семье Бруксов.

«Ну почему он так сильно чем-то обеспокоен?»- мелькнуло у неё в голове. Мариэль снова взглянула на старшего брата, и сердце заныло в плохом предчувствии.

— Как закончите с ужином, я бы хотела с вами поговорить, так что не расходитесь. Это ненадолго, — негромко произнесла Алиса. Мать ждала пока окончиться чаепитие, хотя сама так ни к чему и не притронулась.

Мариэль отставила, пустую чашку и посмотрела на Джона. Сегодня была его очередь убирать со стола, а он как обычно делал вид, что его это не касается.

— Ты не голодна, мама?

— Да, я совсем не хочу есть, объясню почему, — Алиса подвинулась ближе к столу, — Неделю назад я снова была у доктора. В последнее время я чувствовала себя неважно. И вот завтра, мне необходимо срочно лечь в больницу. Меня будут готовить к операции в клинике Бауэра.

Все переглянулись, только Карл молча уставился перед собой.

— А почему мы ничего не знали про врача, почему ты не сказала, что тебе плохо? — Джон возмущенно вскочил, — И вообще, операция это очень серьёзно, нужно обратиться к другим специалистам, может это лечится иначе, без оперативного вмешательства!

— Джонни, сядь! Мама не хотела расстраивать вас заранее. Это я возил её к доктору, вы все его хорошо знаете — это доктор Чейз. Это именно он пытался спасти нашего отца. У мамы тот же диагноз. Это опухоль и её надо срочно оперировать. Ждать? Об этом не может быть и речи. Мы не можем терять драгоценное время, — сдерживаясь, ответил Карл, наградив брата тяжелым взглядом из-под сведенных на переносице бровей.