— Младшему лейтенанту Бурову явиться в палатку батальонной разведки. Немедленно!

Экипаж, который ни слухом, ни духом не ведал о моей затее, заволновался. Корякин и Евсюков подошли вплотную, Казаков встал рядом.

— Придумал чего, командир? — Петр Михайлович смотрел на меня, как на несмышленого подростка, которого лишь некоторое время назад он опекал… но я-то таковым не являлся. Бедный Димка исчез навсегда, и теперь тут был лишь я — взрослый и достаточно неприятный человек, который, несмотря на то, что являлся потомственным военным, с трудом признавал авторитеты. А в армии с таким характером очень тяжело жить. Причем, в любые времена. Армия — это огромный механизм, гигантская структура, где каждый винтик должен быть на своем месте и работать по определенному алгоритму. На этом держится все. Когда же такой винтик внезапно решает, что обладает свободой воли, то он либо стремительно вылетает из схемы, либо погибает. Третьего не дано. В армии нет личной инициативы, лишь субординация. На этом все и держится.

— Участвую в разведывательной операции. Подробностей сообщить не могу, — коротко ответил я, думая про себя, не забыл ли взять чего-то важного с собой.

Евсюков чуть прищурился и внезапно выдал:

— Те машины хочешь пощупать? Там звери! Если доберешься до них, командир, и не будет возможности их уничтожить, то сыпани хотя бы песка и земли в баки. Моторы полетят к чертям! Перебирать придется! А это время и усилия…

Я кивнул. Это был приемлемый вариант, но лучше все же попытаться уничтожить танки более капитально, чтобы уже никакой дальнейший ремонт не помог.

— Ты вернись, Дима, — попросил Казаков, — нам еще дел не переделать…

— На поле танки грохотали… — ответил я. — Прорвемся, товарищ заряжающий!

Казаков улыбнулся смущенной улыбкой — таким он был человеком: большим, сильным и очень скромным. Я знал, что он с радостью подменил бы меня или кого-то другого в любом опасном деле, и пожертвовал бы собственной жизнью, если бы пришлось.

Я коротко кивнул и отправился к разведчикам. Мне показалось, что Корякин перекрестил меня в спину. Я не верил в подобные вещи. Если и переживу эту ночь, то точно не из-за благословления. А если не переживу — то буду сам виноват. Перекладывать ответственность на кого-то было не в моих правилах.

Палатка разведбатальона располагалась неподалеку от штабной. Я заглянул внутрь, там находилось несколько человек, в том числе Коновалов, склонившийся над картой местности, расстеленной прямо на ящиках.

Увидев меня, он махнул рукой, приглашая, и продолжил начатое ранее:

— Значит, говоришь, пройти можно?

От разведки присутствовали двое: двухметровый молодой парень славянской наружности с широкими плечами, синими глазами и пудовыми кулаками, и невысокий щуплый темноглазый татарин. Главным среди них был татарин.

— Вот здесь по ложбине спустимся, не заметят, — пояснял он, водя обломанной веточкой по карте, — потом поднимемся по ручью и зайдем с тыла. Там водонапорная башня — это ориентир. Выйдем за ней, там охраны меньше — и нас не ждут. Шансы имеются!

— Это Буров, — представил меня полковник, — это именно он узнал дислокацию секретных машин и предложил план операции. Он пойдет с вами.

— Товарищ полковник! — возмутился татарин, сверкая черными глазами. — Мы и сами…

— То что вы и сами все можете, я прекрасно знаю, — отрубил Коновалов, — младший лейтенант пойдет с группой, это приказ! Он специалист по танкам. Ваша задача — сохранить его голову в целости и сохранности до того момента, пока задача не будет выполнена. Приказ понятен?

— Так точно, — недружным хором ответили оба разведчика, недружелюбно поглядывая на меня.