— Э, милая, в моем возрасте и лекарства не помогают, и от витаминов проку мало. — Ксения Петровна пыталась говорить бодро. — Я вот смотрю на тебя и радуюсь. Чувствую, что на душе у тебя полегчало.

— Да, бабушка. Все хорошо.

— Ну и ладненько. Ступай, поболтай с Анитой, а я отдохну немного.

Жанна с тревогой смотрела на Аниту:

— Давно она так?

— Да уж недели полторы. Все лежит. Поспит, уговорю покушать, а потом опять спит. Совсем плохая стала. Боюсь я за нее.

Из комнаты Ксении Петровны донесся глубокий вздох. Обе женщины бросились туда. Старушка лежала, не шевелясь. На губах застыла тихая улыбка…

Хоронили Ксению Петровну в ее родной деревеньке Блажино.

Когда подъезжали к дому бабушки, Анита с тревогой поглядывала на Жанну. Та буквально впилась глазами в дачный домик, где она была счастлива с Валентином.

— Зайдешь?

— Да, — выдохнула с грустью и дрожью в голосе.

Она печально бродила по пустым комнатам, отказавшись от сопровождения Аниты:

— Хочу побыть одна.

Воспоминания вернули ее в майский день. Вот они радостные бегут с Валиком по весеннему парку. В глазах — любовь и надежда на долгую счастливую жизнь — пока смерть не разлучит нас…

— Неужели тогда я уже представляла опасность для Валика? Если бы я знала…

Перед глазами всплыло другое: Валентин лежит на постели в неестественной позе. Потом врачи. Она в больничной палате. И приговор: девочку спасти не удалось. И позже: панкреонекроз. Какое страшное слово…

Анита, обеспокоенная долгим отсутствием подруги тихонько вошла в дом. Жанна сидела у окна и, не отрываясь, смотрела на уютную беседку под развесистым кряжистым дубом.

— Помнишь?

— Конечно.

— Мы были такими молодыми и счастливыми… — Жанна глубоко вздохнула.