Хотя в слушаниях по Норвежской операции «Национальное правительство» Чемберлена в предшествующий вечер одержало победу с преимуществом в восемьдесят один голос, это было расценено как поражение, поскольку обычно большинство составляло более двухсот голосов. Парламентские координаторы правительства пытались оценить, насколько серьезно обстояли дела утром 9 мая, и попытаться минимизировать ущерб традиционным путем, заключая соглашения. Первым делом «хлысты» попытались выяснить у несогласных, которые предыдущим вечером голосовали против правительства или воздержались, сколько стоит снова заручиться их поддержкой. Парламентский секретарь Чемберлена, лорд Дангласс (впоследствии премьер-министр сэр Алек Дуглас-Хьюм), привел в резиденцию премьер-министра некоторых активистов из числа «заднескамеечников», чтобы выслушать их жалобы и довести до их сведения, что Чемберлен, желая сохранить свой пост, намеревается принести в жертву канцлера Казначейства, сэра Джона Саймона, и министра авиации, сэра Сэмюэля Хора.

В то утро Чемберлен также лично встретился с Лео Амери, чтобы предложить тому пост либо канцлера, либо министра иностранных дел, от которых Амери категорически отказался. К 10.15 утра Чемберлен, по-видимому, осознал, что ему, возможно, придется подать в отставку, поэтому он послал за своим другом, министром иностранных дел и идеологическим союзником лордом Галифаксом. При встрече эти двое решили, что представители лейбористской и либеральной партий должны войти в правительство. Поскольку было очень маловероятно, что лейбористы согласятся на это, если Чемберлен останется на своем посту, премьер-министр спросил Галифакса, сможет ли тот сформировать правительство, в которое он войдет как его подчиненный. Судя по записям в дневнике, Галифакс «использовал все аргументы, какие только пришли мне в голову, против своей кандидатуры», главным образом тот, что «сложное положение премьер-министра не дает возможности установить контакт с центром тяжести Палаты общин».

Вероятно, следует отметить, что Чемберлен, по всей видимости, не говорил, что для того, чтобы в случае чрезвычайной ситуации пэр мог заседать в Палате общин, можно правила изменить, хотя сейчас известно, что он проводил секретные консультации с правительственными юристами с целью понять, как это можно сделать[65]. Вместо этого он высказал сомнительное предположение о том, что в любом случае оппозиция в Палате общин будет невелика, поскольку это будет коалиционное правительство.

Весь ход разговора вызывал у Галифакса желудочные колики. Он не ожидал и не планировал, что ему придется занять пост премьер-министра. Когда он вернулся в министерство иностранных дел после совещания в 10.15, то сказал своему заместителю Рэбу Батлеру, что хотя «он чувствует, что мог бы справиться с этой работой», Черчилль будет эффективно действовать в условиях войны, и таким образом он сам «быстро превратится в почетного премьер-министра», и, следовательно, будет обладать меньшим влиянием, если перейдет дорогу Черчиллю, чем если останется министром иностранных дел, первым претендентом на пост премьера и самым влиятельным из членов правительства.

Что касается лейбористов, собравшихся в тот момент на ежегодную партийную конференцию в Борнмуте, то предыдущим вечером Батлер имел две беседы – с Хью Далтоном и Гербертом Моррисоном, оба хотели, чтобы Галифакс знал, что их партия войдет в правительство, которое он возглавит. Далтон добавил еще, что «Черчилль должен сконцентрироваться на войне». Эттли также сказал другу Черчилля, Брендану Брэкену, что лейбористы будут готовы работать под руководством Галифакса.

При поддержке короля, полагавшего, что в столь критической ситуации о пэрстве Галифакса можно «на время забыть», готовящегося уйти в отставку премьер-министра Чемберлена, лидеров лейбористов и ядра консервативной партии пост премьера был Галифаксу гарантирован, стоило тому только попросить. Однако Галифакс понимал, что недостаток знаний и опыта в военных вопросах в условиях войны являлся недопустимым для премьер-министра. В январе 1942 г. Черчилль пошутил по поводу этого, выступая в Палате общин: «Когда мне предложили пост премьер-министра, вот уже почти два года тому назад, было не так уж много желающих занять это место. С тех пор, по-видимому, ситуация улучшилась».

Перед решающей встречей на Даунинг-стрит, 10, Черчилль обедал с Энтони Иденом и сэром Кингсли Вудом, и Вуд – в прошлом преданный сторонник Чемберлена – посоветовал Черчиллю добиваться для себя поста премьер-министра. Черчилль превосходно сумел воспользоваться кризисной ситуацией, показав, что он является главным кандидатом на это место, и при этом не дав никому повода заподозрить его в подрыве авторитета нынешнего премьера. Это был пример умелого политического лидерства, которое ему не часто удавалось демонстрировать в прошлом, полном безудержного романтизма, но в этот момент проявленное им мужество произвело сокрушительный эффект.

Когда Чемберлен, Черчилль, Галифакс и Дэвид Маргессон, главный «хлыст», встретились в кабинете в пятницу, 9 мая, в 16 часов 30 минут, Галифакс был полностью готов к самопожертвованию. Черчилль оставил знаменитый рассказ об этой встрече: «За всю политическую карьеру у меня было много важных встреч, но эта была самая важная. Обычно я много говорю, но в тот раз я хранил молчание». По словам Черчилля, только после «очень долгой паузы», которая, казалось, тянулась дольше, чем две минуты молчания в День примирения, смущенный Галифакс наконец выпалил, что пэрство не дает ему возможности стать премьер-министром, и ему «стало очевидно, что это бремя падает на меня – уже упало».

Написанный спустя 8 лет после событий, рассказ Черчилля вызывает некоторые сомнения. В нем неправильно указаны время и дата встречи и ни слова не говорится об участии во встрече Маргессона. Черчилль так часто рассказывал эту историю, что она обрастала все новыми подробностями. Судя по дошедшим до нас рассказам современников тех событий и воспоминаниям самого Маргессона, а также другим косвенным свидетельствам, есть основания полагать, что никакой «очень долгой паузы» не было вовсе, а Галифакс «почти сразу же принялся настаивать на том, что Черчилль больше подходит на роль военного лидера».

Недавно было найдено еще одно убедительное свидетельство того, что пауза во время означенной встречи действительно имела место, после чего Черчилль подтвердил свою способность справиться с этой задачей, или, по крайней мере, неспособность к этому Галифакса, что, по сути, было одно и то же. Пост не то чтобы свалился на Черчилля, а он сам ухватился за него. В 2001 г. внучка Джозефа П. Кеннеди, посла США в Лондоне, опубликовала письма и дневники своего деда. В них рассказывается о визите, который 19 октября 1940 г. Кеннеди нанес Невиллу Чемберлену, умиравшему от рака в своем загородном доме. Обсудив вопросы, связанные с войной, и проблемы со здоровьем, Чемберлен заговорил о встрече, состоявшейся после слушаний, посвященных Битве за Норвегию. Кеннеди оставил следующую запись:

Написанное с большой буквы слово «наконец» означает, что имело место затянувшееся молчание, или долгая дискуссия, после которой Черчилль с присущей ему грубоватой прямотой согласился с Галифаксом и «все было решено».

Есть еще одна возможная интерпретация, упомянуть о которой стоит, только чтобы ее отклонить. Речь идет о словах «он отказался», которые якобы относятся к Черчиллю, а не к Галифаксу и означают, что Черчилль отказался войти в правительство Галифакса, который бы руководил им из Палаты лордов. Возможно, это соответствует структуре предложения, написанного Кеннеди, но ни в коей мере не соответствует политической ситуации того времени, поскольку Черчилль, движимый чувством патриотизма, непременно вошел бы в правительство Галифакса, в котором планировали работать оппозиционные партии. То, что он пытался добиться этого поста с помощью шантажа, исключено. Чемберлен явно имел в виду, что Галифакс «отказался» от должности премьер-министра. Точно так же историк Дэвид Карлтон выдвинул оригинальную теорию, будто Чемберлен рассматривал Черчилля только как временного исполнителя обязанностей премьер-министра на период выхода Великобритании из кризиса, после окончания которого он снова занял бы свое место, и потому втайне предпочитал Черчилля Галифаксу, которого, возможно, не удалось бы потом так легко сместить с поста. Это, конечно, только теория, которая, тем не менее, не кажется столь уже невероятной тем, кто слишком хорошо знаком с коварством политиков.

Здесь речь идет о подлинном лидерстве; Черчилль верил, что именно он лучше всего подходит на этот пост и, заручившись согласием Галифакса, дал понять, что хочет его получить. Высокие посты, каким является пост премьер-министра Великобритании, редко достаются тем, кто их не ждет. Черчилль дождался подходящего момента и получил желаемое.

Чемберлену оставалось спросить лидеров лейбористов, готовы ли они войти в его правительство или же хотят работать под руководством кого-то другого. Когда Эттли и его заместитель Артур Гринвуд прибыли на Даунинг-стрит, 10, они сказали, что посоветуются со своими коллегами в Борнмуте и на следующий день сообщат о своем решении по телефону, но они также в неофициальном порядке предупредили Чемберлена, что лейбористы вряд ли захотят работать под его руководством. После его речи на слушаниях по Норвежской кампании Эттли едва мог сказать что-то другое. Через считанные часы, на рассвете 10 мая, Гитлер начал «блицкриг» на Западном фронте. То, что Гитлер двинулся в наступление в тот же самый день, когда Чемберлен подал в отставку, являлось одним из величайших совпадений в истории, но и только. Ничто не указывает на то, что на выбор момента для нападения повлиял разыгравшийся в Великобритании политический кризис.

Первое после начала наступления Гитлера на Западном фронте заседание кабинета министров состоялось в пятницу, 10 мая, в 8.00 утра. Нельзя сказать, что новости были такими уж неожиданными; менее чем за неделю до этого Галифакс предупредил все английские посольства, что «по-видимому, скоро мы сами испытаем всю силу немецкого удара». Правительство знало, как Бельгия и Голландия, до того сохранявшие нейтралитет, были захвачены в попытке выдвинуться за «линию Мажино», и таким образом был нанесен сокрушительный удар по Франции. К началу следующего заседания правительства, которое состоялось в 11.30 утра, Чемберлен решил, к своему удовольствию, чего не скажешь об остальных, что ситуация на фронте настолько серьезна, что позволяет ему отсрочить свою отставку. Как можно менять правительство в самый разгар кризиса? – вопрошал он.

Именно тогда лорд-хранитель печати, сэр Кингсли Вуд, до того момента лояльный к Чемберлену, прямо заявил премьер-министру, что, напротив, новый кризис означает, что тот должен немедленно сложить свои полномочия. Министр авиации, сэр Сэмюэль Хор, отмечал: «Никто, кроме меня, не произнес ни слова. Эдвард [Галифакс] совершенно оробел». Многие министры, собравшиеся за столом, особенно Уинстон Черчилль, но, возможно, также и Галифакс, понимали, что новая опасная ситуация на континенте настоятельно указывала на то, что Чемберлен должен уйти. Лишь немногим было известно о том, что днем ранее Вуд приезжал к Черчиллю с тем, чтобы уговорить его бороться за пост премьер-министра, или же в награду за свое быстрое превращение он вскоре станет канцлером казначейства.

Когда лидеры лейбористов позвонили из Борнмута, чтобы сказать, что партия войдет в коалиционное правительство, но без Чемберлена, это окончательно решило судьбу премьер-министра. Следует, однако, отметить, что они оказались не в состоянии решить, кто же будет новым премьер-министром. Ошибочно думать, как это на протяжении десятилетий упорно делают такие политики, как Рой Хаттерсли, Джулиан Критчли, Майкл Фут и Барбара Кэстл, что это лейбористы сделали Черчилля премьер-министром. На самом деле в то время партия объявила, что готова работать под руководством Галифакса; выбор, таким образом, был за Чемберленом и королем. Находясь в Палате общин в меньшинстве, лейбористы едва ли были способны на большее.

Днем Чемберлен предпринял последнюю попытку убедить Галифакса изменить мнение и согласиться занять пост премьер-министра, несмотря на достигнутую днем ранее договоренность с Черчиллем. Лорд Дангласс позвонил по телефону в министерство иностранных дел Генри «Чипс» Ченнону, с тем чтобы тот попросил заместителя министра, Рэба Батлера, попытаться убедить Галифакса принять назначение. Когда Батлер вошел в кабинет министра иностранных дел, ему было сказано, что Галифакс уехал к дантисту и с ним никак нельзя связаться. Вот почему Чемберлен отправился в Букингемский дворец, где король Георг VI принял его отставку и, как он писал в своем дневнике, «сказал, что, по моему мнению, с ним поступили ужасно несправедливо, и что ему ужасно жаль, что возникли все эти разногласия». Когда они вернулись к вопросу о преемнике, король «конечно же, предложил Галифакса» как «очевидного кандидата», но Чемберлен сказал ему, что Галифакс «не в восторге от этого». Король не воспользовался своим правом напрямую обратиться к Галифаксу с личной просьбой, хотя, возможно, ему бы удалось заставить того изменить свое мнение.

Вместо этого в 18.00 10 мая назначение на пост премьер-министра принял Черчилль. Король был не в восторге от кандидатуры Черчилля, отчасти, возможно, из-за опрометчивого решения поддержать во время конституционного кризиса его брата, короля Эдуарда VIII. Тем не менее, когда стало ясно, что его долг, как монарха, назначить Черчилля на пост, он смягчил существовавшую неловкость шуткой. Как вспоминал сам Черчилль: «Его Величество принял меня весьма благосклонно и предложил сесть. Какое-то время он смотрел на меня пытливо и насмешливо, а затем спросил: «Полагаю, вам неизвестно, почему я послал за вами?». Подхватив его тон, я ответил: «Сэр, я просто не представляю». Он рассмеялся и сказал: «Я хочу просить вас сформировать правительство». Я ответил, что непременно это сделаю».