— Улька, хватит трястись! — строго произнесла она, поднимая глаза на девушку, сидящую напротив. — Можно подумать, я приволокла тебя сюда на аркане и требую невозможного! Ты вполне могла отказаться, да и сейчас еще можешь!

Морозова уставилась на нее взглядом смертельно раненого животного — понимающим и осуждающим одновременно. Она с такой силой сжимала пальцами флейту, что казалось, будто хрупкий инструмент вот — вот расколется в ее руках.

— Ничего, я сыграю, — слабым голосом прошептала она. — Это ведь для Камиллы!

— Зубами только не стучи, — со вздохом предупредила Силь. — Если вдруг почувствуешь, что не можешь играть, просто перестань и сядь. У нас не концерт, никто от нас гражданских подвигов не требует.

— Угу, — пискнула Ульяна: по ее лицу было видно, что само решение сыграть в клинике она считает подвигом чуть ли не боевым.

Сильвер слегка отодвинула занавеску, отгораживавшую их импровизированную "сцену" в одной из широких рекреаций. Их зрители и слушатели уже подтянулись и расселись по местам. Здесь были все пострадавшие при взрыве в "ДиЭм" "мертвецы" — точнее, те из них, кто восстанавливался в этой клинике и мог передвигаться самостоятельно или с помощью медсестер. Остальные пациенты тоже сидели на своих местах. Родственники, пришедшие навестить выздоравливающих, тоже с радостью остались на концерт. Помимо прочего, между креслами в переднем ряду стояла каталка с закрепленной на ней капельницей. Подвижная спинка позволила слегка приподнять Камиллу, но девушка все еще не пришла в себя.

Кроме выздоравливающих, их родни и персонала, в рекреации были и другие гости. Сбоку устроилось семейство Керми: тетя Джая, Арджун, Мадху и Нараян. Дядя Шандар тоже собирался приехать — ради такого приглашения он даже выкроил в своем напряженном графике несколько часов "местной командировки", — но предупредил, что немного опоздает. Позади всех, прислонившись спиной к стене, стояла Дороти Монтего: она уже заскакивала поболтать с девчонками и предупредила, что, если концерт затянется, ей нужно будет убежать пораньше — у нее еще сегодня дела в Городе. Рядом с ней высокая темноволосая женщина, облаченная в строгий деловой костюм, — Дениз Орно, еще один член Большого Совета, лидер медицинской службы "Одиннадцати", это с ее позволения проводится сегодняшний импровизированный концерт. Если Улька вообще узнает о ее присутствии, она точно рухнет в обморок, даже не успев выйти на сцену!

Силь вздохнула. Вообще‑то идея дать что‑то вроде концерта — сыграть и спеть пару песен без особой аппаратуры, в "домашней", камерной версии — принадлежала Бриану, который сидел в своей каталке в первом ряду слушателей. Он почему‑то был твердо уверен, что, если Кэм услышит что‑то знакомое, помимо просто голосов, это поможет ей прийти в себя. Да и остальных тоже подбодрит.

— Вы ведь тогда так и не закончили концерт! — убежденно говорил Маккинан, пока Сильвер колебалась. — Ты сама говорила, что твой психолог рекомендует не оставлять за собой незавершенных дел. Так, может, сейчас, когда все уже позади, тебе пора допеть?

Наконец, она согласилась. В клинике, как ни странно, эту бредовую идею поддержали: главный администратор запросил санкции у руководителя медслужбы, и госпожа Орно с энтузиазмом согласилась на благотворительный концерт, отдельно выговорив для себя возможность лично на нем присутствовать. О проекте доложили и командору (ну и была такая необходимость, скажите на милость?!). Он лично связался с Сильвер по коммуникатору, поблагодарил за помощь в "нейтрализации преступника" и за готовность поднять дух выздоравливающих космопилотов. Увидев на полупрозрачном экране знакомое каждому на ковчеге лицо Стефана Кройчета, девушка и сама на какое‑то время впала в состоянии, близкое к нынешнему Улькиному! Хорошо еще, что сам командор не заявился на их концерт, а то тут бы вообще светопреставление началось!

Трясущейся Морозовой все эти административные подробности были ни к чему — она и так находилась в состоянии, пограничном с неконтролируемой паникой. Если бы не железный аргумент, что их выступление может как‑то улучшить состояние Камиллы, Ульяну бы вообще никакая сила не вытащила сегодня в клинику с флейтой в руках. А так она, даже стуча зубами, выглядела бледной, но решительной.

— Пора выходить, — Сильвер одной рукой подхватила гитару, а второй — подругу. — Отыгрываем все, как планировали в ту субботу на второе отделение.

Морозова кивнула, на подгибающихся ногах выползая из‑за импровизированного занавеса. Девушек встретили нестройные аплодисменты.

— Спасибо! — Силь несколько раз сморгнула, чтобы прогнать навернувшиеся на глаза слезы, пока усаживалась на стул, поставленный перед аудиторией. — Сегодня мы хотим продолжить концерт, который не закончили в позапрошлую субботу, и посвятить его всем тем, кто присутствовал на первом отделении, но, к сожалению, сейчас уже не с нами, — ей пришлось остановиться, чтобы сглотнуть комок в горле, — и тем, кто все это пережил.

Глубоко вздохнув, она взяла первый аккорд и запела. С секундным запозданием откуда‑то позади в плетение ее гитарной мелодии тонкой, поначалу неуверенной струйкой влилась музыка флейты. Молодец, Ульянка, ответственный человечек: даже в полуобморочном состоянии ухитряется извлекать из инструмента этот прекрасный звук! Не слышать скрипки было непривычно, но Сильвер старалась полностью отдаться игре, погрузиться в нее, как всегда делала на концертах. Понемногу она перестала ощущать пространство и время вокруг себя. Остались только музыка, струны под пальцами, пришло знакомое ощущение полета…

Она пела все то, что собиралась исполнить в тот роковой вечер в "ДиЭм". Песни шли одна за другой, и Силь не прислушивалась к аплодисментам, лишь краем сознания отмечая, что они звучат все громче и уверенней. Ей казалось, что весь мир замер. На этот час ей оказалась предоставлена уникальная возможность залечить рану, нанесенную "Одиннадцати". Как будто и не было этих десяти дней, не летел горящий пластик в "ДиЭм", не погибли люди, и им не пришлось оказаться в сердце ковчега, пытаясь защитить его от сошедшего с ума… почитаемого всеми героя. Сильвер Фокс просто была на сцене. Она просто играла и пела. Единственное, что ее беспокоило, — совершенно новая песня, которую девушка должна была исполнить в конце отделения. Но это нормально: Силь всегда волновалась перед первым публичным исполнением произведения…

Той первой встречей обреченные,

Уже вы оба не могли,

Самой Вселенной обрученные,

Отречься от своей любви.