— Одежда мне не нужна, нужен телефон. Не могли бы вы посмотреть в кармане?
— Нет.
Кейти обогнула кровать и подняла простыню. Мне не было видно, что она делала, — должно быть, проверяла катетеры. У меня их было два: мочевой и кишечный. Никто мне этого не объяснил. Я сам догадался, когда не мог больше терпеть. Они стали для меня облегчением во всех смыслах слова. Калоприемник кажется отвратительным, но он куда функциональней, чем высиживанье унитаза. Все запечатано и обработано. Если вдуматься, то дефектной предстанет естественная система.
— Объясните, почему вы не можете вернуть мне телефон?
Кейти опустила простыню.
— Потому что вы находитесь под надзором после попытки суицида.
Я был так огорошен, что ничего не ответил. Она развернулась и заскрипела по коридору прочь.
Теперь ясно, куда делись брюки. Но я не понимал, почему все вокруг на меня обозлились. Не только Кейти. Майк, купая меня, выглядел подавленным, был уклончив и не шутил. Сестра Вероника со стуком швыряла поднос с едой на передвижной столик. Я был слишком запуган, чтобы выпрашивать телефон. Вместо этого, я лежал на кровати и смотрел телевизор с выключенным звуком, не желая никому досаждать.
Меня навестила мой хирург Анжелика Остин, та с кудрявыми волосами и нетерпеливыми манерами.
— Значит, вернулись. — Не спросив разрешения, она откинула простыню. Надавила пальцами. Я ничего не почувствовал. Она могла бы отбивать на мне стейки. — Заживает нормально. — В ее голосе прозвучало сожаление.
Я посмотрел вниз. Разница между культями поражала. Я не считал, что правая вполне зажила, но по сравнению с новой она просто излучала здоровье. Ее напарница распухла, блестела и была утыкана трубками. Еще не скоро мне удастся засунуть ее в протез без криков и стонов. Или без горсти таблеток.
— Я полагаю, процесс выздоровления обсуждать незачем, — сказала Анжелика Остин. — Он еще свеж в вашей памяти.
— Я не самоубийца.
Она проигнорировала мою реплику:
— Боли не беспокоят?
— Очень. — Не то чтобы правда, однако сестры не соблюдали режим назначений, вынуждая меня требовать больше и раньше. — Я не самоубийца.
— Это вы обсудите с психиатром. Не моя область.
Она взглянула на культю. Выражение ее лица напомнило мне эпизод школьной поры, когда девочка, которую я едва знал, вдруг заявила: «У тебя красивые глаза». Ее следующими словами были: «А толку-то?»
— И когда он придет?
— Скоро.