Не раз он останавливался, будто припоминая детали, а на самом деле — отдыхал: покалеченные пальцы плохо держали карандаш, но он, хоть и медленно, продвигался к цели.

Наконец чертеж был готов. Жирным крестом Титов пометил место расположения тайника со взрывчаткой и политической литературой. Внизу чертежа крупно написан адрес Буйнова. Положил чертеж перед следователем и сказал:

— Ну вот и все, господин следователь. Кажется, ничего не пропустил. — И закрыв глаза, замер, откинувшись на спинку стула, а в голове неотступно билась мысль: «Все ли в порядке? Успеют ли?»

Титов устал от длительной и напряженной борьбы: надо было следить за каждой фразой, за каждым движением и выражением лица, за поведением и словами Буйнова и действиями следователя, а сил почти не было... И теперь, закончив чертеж, он находился в полуобморочном состоянии: глаза слипались. «Не смей спать!» — приказывал он себе и держался из последних сил

Стукнула дверь. На пороге появился солдат с тарелкой бутербродов и стаканом чая. Все это, по молчаливому приказу Шранке, было поставлено перед Титовым:

— Угощайтесь, господин Титов.

Титову очень хотелось есть, но он заставил себя медленно взять бутерброд, достойно отпить из стакана. Он чувствовал, как с каждым глотком прибавляются силы... Но есть много не стал: он знал, что после голодовки, которая у него была в тюрьме, можно не сладить с собой и уснуть.

Буйнов притих в углу. Он поглядывал на майора, который внимательно изучал чертеж. Покончив с этим, следователь нажал кнопку звонка. Тут же в кабинет вошел офицер, четко козырнул и щелкнул каблуками. Майор что-то тихо сказал ему и передал листок. Офицер снова козырнул, спрятал чертеж в планшет, вышел.

Время тянулось медленно. Буйнов не сводил глаз с двери. Прошел час. Кончился второй. Что будет! Титов с трудом уже боролся с дремотой, тело его оседало на стуле, заныли все раны, разболелась голова. «Не надо было есть, Володька», — попрекнул он себя, в очередной раз с неимоверным усилием выплывая из полузабытья. Часы мерно отстукивали время. Шранке делал вид, что занят чтением бумаг из толстенной папки. Только Буйнов не отрывал глаз от двери.

И наконец она распахнулась. Вошел тот же офицер. Он щелкнул каблуками, замер перед столом следователя.

— Ну?! — коротко спросил Шранке.

Тот доложил:

— Ничего в доме не обнаружено, герр майор! Но когда мы подъезжали, то водитель машины заметил в доме слабый свет. Мы тщательно обследовали весь дом, но никого не нашли!

— Та-ак, — довольно растерянно протянул Шранке и замолчал.

И вдруг вскочил со стула и заорал на партизана:

— Что все это значит? Кто из вас водит меня за нос? Где взрывчатка, о которой ты, сталинский бандит, тут наговорил?

Буйнов вскочил на ноги, и заревел, как раненый медведь:

— Ну что, нашли?! Ах ты, дьявол красный! Герр майор, повесьте эту скотину на люстре! Чтоб другим неповадно было шельмовать честных и преданных вам людей! Воздайте должное этой бешеной собаке!

С Титова сонливость как рукой сняло, голова заработала четко и ясно.

«Что-то случилось, неужели не успели подложить взрывчатку? Что теперь делать? Надо оттянуть время, надо тянуть как можно дольше».