А был ли вообще торговец сладостями? Я уже пришла к выводу, что эту женщину вряд ли можно смутить и заставить лестью купить то, что ей не нужно. А еще… Мейлик очень не хотела тогда, чтобы мы вместе шли к вышивальщице. Она старалась уговорить меня отложить визит и дать им подготовиться. Может, потому что те тэмгей она выдумала и нужно было подготовить «мать»? Хенар ведь и вправду была искренне удивлена, когда услышала про эти конфетки. И именно третья жена указала ей на полку и проговорила свою историю вслух. А наша узница соображает быстро, и потому достаточно легко повернула сказку тем боком, который позволял не указать на кого-то конкретного и снять подозрения с себя. И я поверила, потому что ожидала тайны из прошлого, которую от меня скрывают.

Я нахмурилась, пытаясь поймать мысль, скользившую по краю моего сознания. Помнится, когда я спрашивала у камней про отравление, они не дали мне ответа… Или дали?

– Ни на старом подворье, ни в доме матери, – прошептала я. – И она никуда не сбегала.

Если бы съела отравленные тэмгей, то это бы означало – ее отравили в доме матери. Яд был, и приняла она его именно там, но камни отвергли эту версию. И значит, никаких тэмгей она не ела. А тогда, получается, что Юглус был прав…

– Мама, – я обернулась к шаманке, – сколько надо принять тэрде, чтобы он подействовал спустя время и не причинил сильного вреда?

– Тэрде много не надо, – ответила Ашит. – И долго ждать он не станет.

Значит, тэмгей Мейлик должна была съесть перед возвращением на старое подворье, а не днем, как она говорила. А стала бы она так рисковать? Вдруг не успеют помочь? Сомневаюсь, что третья жена хотела умереть по нелепой случайности.

– Мама, а есть что-то, что похоже по действию на тэрде, но не так опасно?

– Есть такие ягоды, – ответила шаманка и едва заметно кивнула, одобряя ход моих мыслей. Я вновь прищурилась, заподозрив, что она уже давно знала ответы на вопросы, которые были заданы камням, но не говорила, потому что «время еще не пришло». Мать осталась невозмутима, никак не отреагировав на ход последних мыслей, направленных на нее. И я махнула рукой, только вопросительно приподняла брови, ожидая продолжения, и она не стала томить меня: – Ягоды челех. Опасные ягоды, дурные. Чтобы умереть, нужно съесть много. От пары штук будешь мучиться головной болью, а от горсточки покажется, что принял тэрде.

– Челех? – переспросила я и усмехнулась. – Выходит, Мейлик наелась этих ягод и вернулась на подворье, чтобы… А зачем, собственно? Кому она хотела этим навредить? Мне, Хасиль, Эчиль или всем разом? На что вы рассчитывали, Хенар? – я посмотрела на узницу. – Думали, что история с отравлением станет известна людям и вы подорвете доверие к каану и мне? Хватит таиться, говори.

Она обернулась, смерила меня тяжелым взглядом и вдруг, вскочив с тюфяка, бросилась ко мне с яростным воплем. Не добежала. Рырхи оказались быстрее. Все трое, они кинулись навстречу. Танияр и Берик успели только закрыть меня собой, когда узница повалилась на пол с разорванным горлом. Я гулко сглотнула и отшатнулась.

– Боги, – выдохнула я и ощутила спиной поддержку.

Обернувшись, я уткнулась лбом в плечо Илана. Он тоже встал, но раны не позволили ему двигаться быстро. Бывший советник на миг сжал мои плечи и отступил, почтительно склонив голову. Так и не подняв глаз, он вернулся на лавку, и на талию мне легли ладони мужа. Я прижалась к нему спиной и позволила себе короткий миг слабости – прикрыла глаза.

Однако сознание ждать не желало, я продолжала размышлять. И первое, о чем мне думалось, – у нас больше нет одной из обвиняемых. Что означал ее бросок? Жест отчаяния – это понятно, но почему она сделала это? Понимала ли, что рядом рырхи и они будут защищать свою «мать» при малейшем подозрении на опасность? Мои хищники готовы были накинуться на ягиров, только увидев меня сидевшей на траве, когда я подсматривала за Танияром. А тут… С явной угрозой, с криком, с нескрываемой яростью.

Впрочем, здесь находились не только рырхи, но и Танияр с Бериком. Оба они не могли не встать на мою защиту. И если телохранитель просто бы заслонил собой и принял удар, то дайн мог зайти дальше. Я помнила, как он был взбешен моим похищением и поначалу подозревал Селек с Архамом. Тогда я впервые видела черты Ягтыгура, проступившие на лице моего возлюбленного. В тот раз Танияр готов был на многое, если не сказать на всё. Нож у горла брата говорил лучше всяких слов. Нет, мой муж не стерпел бы угрозы, устремленной в мою сторону. Так, может, на то и рассчитывала шпионка илгизитов? Хотя…

Дайн может быть жесток с врагами, но его разум всегда светел. Он бы не отнял жизнь «вышивальщицы» до тех пор, пока не узнал то, что хотел. Всё это время Танияр молчал и не принимал участия в допросе, потому что пообещал не вмешиваться и позволил мне самой довести расследование до конца. Возможно, не будь меня рядом, его методы были бы иными, но уж точно он не утерял бы ясности мысли даже в гневе.

Да и смерть от клыков рырхов предугадать было невозможно. Даже для меня стало полной неожиданностью это убийство. Ну, зарычали бы, может, прихватили, но сразу вцепиться в глотку…

Отстранившись, я обернулась и, послав мужу слабую улыбку, присела на корточки. Мои подопечные были уже рядом и смотрели на меня.

– Что же вы наделали? – спросила я их. – Мы ведь еще могли ее разговорить. Столько вопросов осталось без ответа, а главное, мы так и не узнали, сколько еще илгизитов обитают рядом с нами. Зачем убили?

– Потому что она хотела убить тебя, – произнесла моя мать. Она поднялась с лавки и велела Илану: – Идем. Надо перевязать твои раны.