- Да, природную веру суевериями не вытравишь, семитысячный там год, или другой какой.

  На том разговор и закончили - доели поросенка, да спать легли.

  Глава.

  - Что ж ты, Олег, подводишь-то так? Я и златокузнеца умелого сговорил уже, и извелся, ожидаючи. - ну да, точно не себе часы Оболенский заказывал. В подарок, и к какой-то дате. Вон как глаза сверкают.

  - Прости, боярин, справу поломал, чинить пришлось. Не мог же я тебе часы, из ломаных да правленых собранные, привезти. Ты со мной по чести обошелся, да думаю, не обошлось без твоего слова, когда меня из поруба быстро выпустили.

  - Не обошлось. Ан теперь в спешке украшать придется, ежели еще у Филата что не так пойдет...

  - Ты, боярин, глянь-ка, круг часовой я сделал уже.

  - Старый твой сабельщик резал, что ль?

  - Нет, моя это работа. И сталь серебрил, и золото в узор клал.

  - Неплохо.

  - А если на этом "неплохо" еще лалами надпись выложить...

  - Что писать-то собрался?

  - А что велишь, боярин. Можно и "государыне Елене от по гроб верного ей слуги".

  Нет, всё-таки на иай-дзюцу у японцев патента нет! Сабля у моего горла оказалась настолько быстро, что я даже в темп войти не успел. Надо тренироваться чаще.

  - Кто набрехал? - ишь, как глазищи сверкают!

  - Ты, честной боярин Иван Федорович, саблю-то убери, я от ответа не бегаю.

  - Кто??? - боярин всё так же красен на рожу, но острие от кадыка убрал.

  - Уж и на торгу брешут. Вышел вчера, пока ты в думе сидел, на товар московский посмотреть, да услыхал. А что, хорошая государыня будет, глядишь, Шуйских да Старицких приструнит.

  - Кто про меня и... кто врал?

  - Да на торгу говорили. Земля, она слухом полнится.