– Мне по барабану, – пожав плечами, откровенно и, как всегда, невпопад, ответила Дина, раздумывая о том, как быстро бежит время, ей уже десять лет, как восемнадцать...

– А мне, нет! Глупая ты дура! – вспылила Ирина, ‒ Я тут сдохну от тебя насмерть!

Догадавшись, что сказала что-то не то, Дина смутилась и во избежание дальнейших недоразумений испугано притихла, робко поглядывая на Ирину. Напряженное молчание затянулось. Решив загладить свою вину, Дина в знак повиновения вытянула перед собой руки, округлив кисти, на манер кошачьих лапок, полуоткрыла рот и дурновато улыбаясь Ирине, затрясла головой.

– Я тебе в рот кусок мыла засуну! – кипятилась Ирина.

Она еще хмурилась, но гнев уже остывал. Ирина была чрезвычайно вспыльчива, но быстро отходчива. Окинув Дину недобрым взглядом, Ирина подумала, что плечи у Динки стали налитые, как у боксера, и глаза у нее загорелись злой насмешкой. Динка совершенно ей не сочувствовала. Это было особо тяжкое преступление, которому не было прощения. Сейчас проверим, какой из тебя боксер, злорадно пошутила Ирина и засмеялась коротким, вырвавшимся изнутри смехом. Дина же беспечно глазела то на Ирину, то на потолок, не догадываясь, что катастрофически теряет свою популярность.

– С такого обалдуя станется, что и найдет. Поживем, увидим. Если он найдет золото, я у него его заберу! ‒ мстительная свирепость прорвалась в ее голосе. ‒ Из лучших побуждений, ‒ несколько мягче пояснила Ирина, то ли Дине, то ли себе.

Ирина считала, что Сергей напрочь лишен характера и практической сметки: «ни рыба, ни мясо – типичный Ихтиандр».

‒ Ты же понимаешь, его нельзя приобщать к большим деньгам, большие деньги могут его развратить… Ох, тогда и загудим! – с удовольствием тряхнула мокрыми волосами Ирина.

Дина слушала ее в пол-уха. Взгляд ее блуждал по потолку, будто самое интересное в ее жизни происходило именно там. Она, то широко открывала глаза, то слегка опускала веки, взгляд ее туманился, и мысли смутно кружили неизвестно где.

В отношении Ирины к деньгам была какая-то двойственность. Она стяжала их с ненасытной алчностью, доходя до крайних проявлений жадности, и тратила их с безумной щедростью, согласно формуле: «Мы делаем деньги из воздуха, чтобы спустить их на ветер». Как это уживалось в ней, одно, с другим, как в матрешке? Остается только догадываться, списывая все на противоречивость славянской натуры.

Из ванны Ирина и Дина перешли в спальню на широкую кровать. Дина шла первой, виляя ягодицами и кокетливо поглядывая на Ирину через плечо. Глядя на нее, Ирина с раздражением отметила, что задница у Дины плоская, будто по ней лопатой звезданули. И, как она раньше этого не замечала?

Дина же с восхищением во все глаза глядела на Ирину и не могла наглядеться. Она чувствовала себя ниже Ирины, и не только ростом, но не страдала от этого сознания, которое еще больше возвышало Ирину в ее глазах. Ох, и красавица, накажи господь! По сравнению с ней, любая королева красоты пролетает и это ее подруга. Глаза Дины заволокло томной дымкой, обняв Ирину за шею, она мокро поцеловала ее в губы, и откинувшись на спину, призывно закинула руки за голову.

Руки у Дины действительно налились созревшей полнотой, округлились плечи, но эта легкая, красящая ее, тугая пышность форм еще не предвещала неизбежную одутловатость зрелых лет. Ирина явно с предубеждением оценивала фигуру своей подруги. Сидя, она пристально разглядывала Дину сверху. Брезгливо сморщив нос, Ирина с неудовольствием отметила, что Дина пополнела в лице, ее подрагивающий живот напоминает лягушачий, а груди… Фу, ты! Висят по бокам, как вывернутые карманы.

Подростком Ирина много переживала из-за того, что у нее не растет грудь. Все подруги давно уже носили бюстгальтеры и посмеивались над ее «детским размером». Сколько из-за этого было пролито тайных слез, ведь юная женщина свою привлекательность ставит в зависимость от очертаний груди, символа женского очарования.

И, где они теперь, те, кто смеялся?.. Большинство из них, после родов превратились в кустодиевских бегемотиц с отвисшими до пояса молочными железами, а их красавцы женихи стали пузатыми пивохлебами. А ее груди, с выступающими вперед сосками, не потеряли упругости и стоят высоко без всякой «поддержки». Не то что… ‒ у этой. И нависнув над Диной, Ирина посмотрела на нее с нескрываемой гадливостью.

– Боишься щекотки? ‒ вкрадчиво спросила Ирина.

Яростное возбуждение охватило Ирину и она начала щекотать Дину, быстро перебирая пальцами по ее ребрам. Дина затряслась от давившего ее смеха.

‒ Ты зачем так разъелась? ‒ голос Ирины понизился до хриплого шепота, ‒ А ну-ка, признавайся, зачем ты так разъелась?!

Дина хохотала взахлеб, дурашливо взвизгивая и прихрюкивая. От этих ласок она начала задыхаться и извиваясь, попыталась вырваться. Но Ирина вцепилась в нее с необычайной силой, и еще больше щекотала ее, черпая в своем злом возбуждении какое-то извращенное удовольствие.

– Ирочка, родная! Прошу тебя, отпусти! – проговорила Дина, запыхавшись, сквозь судорожные припадки смеха. Ее смех вскоре перешел в сухие, икающие рыдания.