— Никто… Ни Дашка ни под каким видом, ни Павел… у этого и талант и голова хорошая, а вот кишка тонка…

— Ну так не своими же руками! — возразил Турецкий.

— Брось! — Меркулов даже слегка побледнел от раздражения. — Он музыкант, му-зы-кант!

— Это что — характеристика личности? А я думал — профессия…

— Если хочешь — да, характеристика! Он с детства такой… чувствительный и нерешительный… Иначе бы, возможно, Дашка с ним была, а не с Колей.

— Трусоват, имеешь в виду?

— Трусость тут ни при чем. Не все же так умеют с бабами, как ты!

— Ну, завел старую песню… — поморщился Александр Борисович. — Вечно ты из меня Казанову делаешь… Костя, посмотри на меня внимательно и пойми в конце концов: я просто нормальный мужик, с нормальной сексуальной ориентацией! А сейчас временно и вообще чувствую себя дисквалифицированным…

— Дон Жуан ты, а не Казанова, — фыркнул Меркулов. — Таких, как ты, дисквалифицировать может только могила!

Произнеся последнюю фразу, Константин Дмитриевич тут же смутился, поняв, что допустил бестактность: ведь еще несколько месяцев назад его друг и впрямь фактически побывал на краю могилы…

Турецкий, однако, и бровью не повел.

— А шашлычок-то стынет! — напомнил он. — Давай поедим, а потом у меня к тебе тоже дело есть… просьбишка одна…

«Просьбишку» он изложил Константину Дмитриевичу, когда уже в конце трапезы перед друзьями появился графинчик с коньяком и кофе и Меркуловым было произнесено их традиционное «Прозит!».

— Конечно, я бы мог и сам позвонить, например, Михаилу Степанову… Помнишь его? Думаю, не отказал бы… Он теперь, наверное, уже полковника получил… Но, Костя, твои связи, как нынче говорят, куда круче… Да и кто я теперь?

— Не прибедняйся, — остановил его Меркулов. — Говоришь, фирма называется «Дробыш и K°»? Никогда не слышал… Но если они работают на конкретного заказчика и с конкретной целью, то известность им действительно ни к чему. У нас о промышленном шпионаже пишут мало, но это не значит, что его нет. Еще как есть, сам знаешь! О конкуренции на этом рынке и говорить нечего… У тебя самого, не сомневаюсь, какие-то предположения есть. Давай, делись, тогда и информацию легче будет добыть.

— Есть, и вполне основательные, — кивнул Александр Борисович. — Я… То есть мы подозреваем, что именно с этой фирмой связано появление, пока что, можно сказать, единичное, некоего чудо-лекарства от рака, разумеется, подпольного…

Константин Дмитриевич замер с рюмкой в руке, не донеся ее до места назначения.

— Что-о?

— Да нет, — поспешил успокоить его Турецкий, — ни о какой масштабности, так же как и о подлинности средства, говорить не приходится, слава богу. Но в этой связи, Костя, убивают людей… Как это дело понимаю я, если без подробностей, есть шайка мошенников, в центре которой, с позволения сказать, некий докто-ришко. Больным, учти, больным исключительно безнадежным, предлагается курс лекарства, гарантирующего полное исцеление. За большие деньги, конечно. Затем, после курса, наступает резкое улучшение, больные, которые по всем показаниям должны лежать уже пластом, начинают вести себя, как здоровые… Сколько длится эффект, неизвестно, поскольку с пациентом неожиданно происходит несчастный случай, в результате которого тот гибнет…

Меркулов хотел было что-то сказать, но Александр нетерпеливо остановил его рукой: