В Стокгольме все спокойно
Стокгольм. Норрмальм. Окрестности церкви Святой Клары.
20 ноября 1883 года.
В моей работе спешка — это путь к провалу. Почтенный торговец немецким вином не должен спешить, поэтому походка остается вальяжной и совершенно спокойной. По легенде я из старого шведского торгового рода, осевшего в Ганновере. Не так давно основал собственное дело, вернулся на родину предков, хожу в лютеранскую церковь, обзавожусь связями, давеча прикупил лавку в Норрмальме, в общем, ничего необычного. Единственное, что Швеция — страна небогатая, но на выпивку готовы потратиться. А как иначе согреться в этом ужасном климате? Правда, местное население предпочитает вину пиво и аква виту, так что я не слишком преуспевающий коммерсант. Но, с Божьей помощью… И все-таки, как жжет карман эта записка, из-за которой я и ходил в лютеранскую церковь шведской столицы! Но надо держать марку. Хорошо, что живу неподалеку. И до жилища, которое я снимаю (первый этаж — торговая лавка, второй — мои личные комнаты, третий, он же чердак — склад ненужных вещей, оставшийся от хозяев, подвал с бочками — это мой капитал). Как и все дома в этом районе — не больше двух этажей с крышей и подвалом, и не больше трех окон, что выходят на улицу. Таков порядок. Моя лавка в здании, выкрашенном в сливовый цвет и на входе красуется вывеска «Дойче Винн КР». И клиенты у меня, в основном, люди состоятельные. Хотя, говорят, что к рыбе предпочтительнее белое вино, рейнское белое тут почти не продается. Раскупают красные сорта, это да, весьма охотно. Но вот я в своей комнате. Захожу, закрываю ее на ключ, который остается в замочной скважине, из кармана достаю записку. Читаю. Женский почерк. Мне назначают свидание. Всё решено. Набиваю трубку табаком, открываю окно, поджигаю бумажку, от которой прикуриваю трубку, пепел развевается на ветру, ароматный дым окутывает комнату, заглушая запах жженой бумаги. Теперь можно окно и закрыть.
Меня зовут Йоганн, мой отец Ханс Нойер был немец, ганноверский моряк, свою женушку он привез из Швеции, куда его кораблик совершал регулярные рейсы. Нас в семье было шестеро детей. Я — младший. Матушка хотела отдать меня в священники, но я сбежал и прибился к бродячему театру. В молодости я был хорош собой, это сейчас пивное брюшко и отвислые щеки дополняют портрет преуспевающего бюргера и прекрасно ложатся в образ, а тогда я играл исключительно героев-любовников. И в жизни тоже. Бродячая актерская труппа — это нечто… Я многому там научился. И умению взламывать замки, в том числе. А что, думаете, мы не промышляли кражами? Только надо было делать все по-умному. Пока мы выступали в каком-то городке, присматривались к нужному дому, потом труппа покидала его пределы, а через несколько дней намеченный объект обносился. Но связать с нашим приездом было сложно. Я был одним из тех, кто добывал информацию. В постели скучающей фрау. Жеребец тот еще! Был и остался! Но в одном городке прелестная баронесса меня покорила. Я влюбился. Или подумал, что влюбился. Она была чудо как хороша! А муж ее зверски ревнив! А еще его родной брат оказался полицейским чиновником, а вот эту информацию я пропустил мимо ушей. Сам виноват. Нас повязали на следующий день, когда мы шли с добычей к месту стоянки труппы. Моим подельникам светила тюрьма, мне же ревнивый муж уготовил петлю. Без судебного разбирательства. Он оставил меня двум помощникам, а сам поскакал домой, впечатлительная натура. Я прочитал про себя все молитвы, пока мне приготовили петлю под ветвью раскидистого дуба. На мое счастье мимо проезжал русский дворянин со своей слугою. Он выкупил меня. Слуги сообщили барону о моей кончине, а в их карманах появились золотые монеты.
— Зачем вы меня вытащили из петли? — поинтересовался я, как только был развязан.
— Жалко было, чтобы такой красавчик пропадал ни за грош. — усмехнулся русский. От его слов мне стало нехорошо, неужели передо мною любитель мужчин? И как мне тогда придется отрабатывать свою жизнь? Я посмотрел спасителю в глаза и успокоился. У него было широкое добродушное лицо, нос картошкой, внимательные голубые глаза, он вообще не казался мне опасным человеком, как и его попутчик, массивный, наверняка не слишком подвижный. Это потом я понял. Насколько они оба могут быть опасны. Я рассказал о себе. Мне предложили интересную и насыщенную приключениями работу. Я не отказался. Хотя бы потому, что за мною был долг жизни. Работая на этого русского, я побывал в разных странах, выслеживал, находил нужных людей, узнавал информацию, передавал письма и посылки. Участвовал в ликвидациях. Это так называл мой шеф Сергей. Его врагами были люди, которые бросали бомбы, террористы. Этих я ненавидел. Из-за их дурости гибли ни в чем неповинные люди. А после поездки в Шотландию я получил указание затаиться в Ганновере, обрасти там легендой, заняться каким-то делом. Получил на это небольшой, но вполне достаточный капитал. В мае восьмидесятого года я получил письмо, поехал по торговым делам в Санкт-Петербург, где встретился с шефом, который теперь исполнял поручения очень влиятельного лица. И я понял, что теперь буду работать на государство. Ибо мой шеф получил эту самую власть. Там я узнал, что моя новая работа — перебраться и осесть в Швеции в качестве резидента-нелегала. Три месяца в меня вбивали основ новой работы. В ноябре того же года я очутился в Стокгольме. И за три года кое-что успел. И вот теперь пришло время проверить, не пропали ли мои труды попусту.
Санкт-Петербург. Мариинский дворец.
20 ноября 1883 года.
Надо было признаться, что такое катастрофическое развитие событий в Швеции стало для меня совершенной неожиданностью. Где угодно ожидал подобного, но только не здесь. Тем не менее, к войне с северным соседом надо было готовиться. При этом четко осознавать, что противник рассчитывает на то, что в тылу нашей армии будет действовать повстанческая армия гордой Финляндии, где никто не забыл того, как им хорошо было под желто-синим флагом. Вот эту проблему мы мониторили очень плотно. Польские и финские украины нашего государства должны были стать частью империи на наших условиях. И если в Польше процесс пошел, в том числе последнее восстание привело к тому, что всю шляхту, принимавшую участие в мятеже, лишили дворянских привилегий, сделав обычными мещанами, то с финскими подданными пока что было все еще непросто. Засевшие в Гельсинфорсе народные представители настаивали на собственных правах, противопоставляя себе законам Империи. Откровенно антироссийская пропаганда шла в местной печати. Гавкающие на нас газеты оперативно закрывались, генерал Бобриков с писающей братией не церемонился. Но открывались новые, которые сразу же теряли лояльность к имперскому центру, буквально через несколько нейтральных номеров возвращались к националистической и антироссийской риторике. 1 сентября шведские войска высадились на Аландских островах и начали стремительно строить там оборонительные укрепления. Швеция и Британия перекрывали нам морскую торговлю через Скагеррак. Впрочем, наша торговля не так сильно пострадала. Часть грузов пошли Эйдерским каналом, а начавшееся в прошлом году строительство Кильского канала вселяло в меня еще большие надежды. Другая часть пошла в Романов-на-Мурмане, железнодорожную линию туда уже провели, причалы построили, склады и погрузочно-разгрузочные мощности там росли, как грибы после дождя. И, конечно же, железная дорога. Да, стоимость зерна, отправленного таким путем, была немного выше, но не настолько, чтобы это стало критичным, тем более, что на экспорт мы отправляли его не так уж и много.
Интересно, что, заняв демилитаризованные острова, Швеция нарушила Парижский договор, регулировавший статус этих островов, которые достались России по итогам Северной войны (1807 года), и закрепивший их нейтралитет после неудачной для нас Крымской кампании. При этом никто нам войны не объявлял. Британские корабли начали делать досмотр российских торговых судов на предмет наличия у них военной контрабанды. И стали пытаться сделать это не только в Северном и Балтийском морях. Британский посол был вызван в МИД и получил серьезную такую ноту протеста, звучащую как ультиматум, в том числе речь шла об конфискации всего имущества граждан Великобритании, если еще хоть один корабль будет задержан без официального объявления войны. А наш посланник в Лондоне был отозван для консультаций в Москву. В тоже время мы сумели предотвратить самое главное — втягивание в конфликт Австро-Венгерской монархии. Для этого мы передисоцировали к границам этого странного образования два корпуса, состоящих большей частью из призывников, параллельно укрепляя пограничные крепости. Но отступил Франц-Иосиф только после демарша Бисмарка, заявившего, что Германия решительно осуждает любые попытки развязать войну с Российской империей, подтвердив слова выдвижением трех корпусов к границам союзника. Балтийский флот пребывал на базах, не замечая агрессивных действий неприятеля. Пока что мы вели информационную войну. Надо было создать противовес той дикой антироссийской пропаганде, которая распространилась по всей Европе.
Следствие установило, что мичман Михаил Попов погиб во время шторма на Балтике, в который попал его корабль, свидетели видели, как его смыло волной за борт корабля. А вот означенные матросы числились беглецами с торгового корабля «Святая Анна», сбежавшими в Копенгагене. Как говориться, если бы удалось сделать сверку, выяснить, они ли это на самом деле, но следы были уничтожены. И пока что никак не удавалось найти того, кто конкретно стоял за этим преступлением. Я понимал, что время поможет, рано или поздно мы найдем и исполнителей, и заказчиков самого высокого уровня, но я понимал и то, что у нас времени не было.
На Швецию пролился буквально-таки «золотой дождь». Ее военно-морской флот пополнился двумя броненосцами (не самыми новыми) и пятью крейсерами британской постройки. Были введены в строй броненосец береговой обороны и шесть канонерских лодок местного производства. Еще два монитора передала Франция, а с ними девять миноносцев. Армия Швеции, которая насчитывала двадцать пять тысяч человек уже сейчас выросла до девяноста, и продолжала набирать людей. Конечно же, у небогатой аграрной страны денег на такую армию просто не было. Кредиты Ротшильдов под не самые высокие проценты… Но ведь их надо будет отдавать! 11 сентября было объявлено о помолвке короля Оскара III Шведского и британской принцессы Беатрисы Саксен-Кобург-Готской, младшей дочери покойной королевы Виктории, сестры нынешнего короля Эдуарда. Свадьба их намечалась на апрель следующего года. И это мне активно не нравилось. Возникала возможность даже вассалитета Швеции по отношении к Британии, кстати, эта новость неожиданно примирила сепаратистские настроения в Норвегии, где местная элита была практически вся пробританской. В то время, как Олаф II отошел от прорусской ориентации своего предшественника и все больше склонялся в сторону Германии, в чем полностью отражал настроения в своем государстве.
В Мариинском дворце, в моем кабинете состоялось совещание в самом узком кругу, посвященное подготовке к войне со Швецией. То, что эта война неизбежна — было очевидно. Требование расследовать нападение на посольство в Стокгольме откровенно игнорировалось. Сейчас в столице Швеции тон задавали советники из Лондона при поддержке Парижа. На горизонте стала маячить новая антирусская коалиция. В моем кабинете собрались военный министр Милютин, начальник Генерального штаба Ванновский, командующий гвардией фельдмаршал Гурко, генерал Воронцов-Дашков и полковник Мезенцев, как мое доверенное лицо.
— Господа! Считаю, что нам нет смысла ждать, когда вооруженные силы Швеции окрепнут настолько, что смогут сами начать наступление. Но и сейчас начинать военные действия мы не готовы. Я вчера устроил смотр гвардии. В парадном строю она на высоте. Красиво, грозно, и слишком блестяще! Иосиф Владимирович! А как вы оцениваете реальные боевые возможности гвардии?
Генерал Ромейко-Гурко стал фельдмаршалом в день моей коронации. Я хорошо запомнил его позицию и твердость характера, которые позволили мне стать императором. Авторитет его среди армии, особенно гвардейских частей был необычайно велик. И к его мнению в Санкт-Петербурге прислушивались.
— Государь, гвардия готова с честью выполнить поставленную перед ней задачу. В преданности гвардии сомнений быть не может. В воинском искусстве сомнения есть. Считаю, что гвардию необходимо начать готовить к предстоящим боям со всем усердием.
Да, была у меня такая мысль: бросить гвардию в бой без особой подготовки, чтобы у этих голубых князей кровушку попили, да всем показать, что нонешняя парадная гвардия ни на что, кроме как перевороты устраивать, не годна. Но! Это все-таки русская кровь! И проливать ее задарма — преступление! А вот почувствуют вкус крови и победы, тогда из них толк выйдет, возможно…
— Хорошо! Иосиф Владимирович, после принятия плана кампании прошу в трехдневный срок составить план учений гвардии и неукоснительно его соблюдать!