Гордыня не пропустил этого действа. И Жадность тоже. Он шагнул вперед и направил свой домашний кинжал на Гнева.

— Ты даровал мне кровавое возмездие. Я вполне имею право нападать.

— Тебе было даровано кровавое возмездие за убийство твоего командира, — сказала я холодным голосом. — Убийство, которого никогда не было. Следовательно, тебе ничего не должны. Убери свой кинжал. Сейчас же.

Внимание Жадности металось между мной и Гневом.

— Веста мертва. Вы видели ее останки.

— Веста — это часть стаи, — сказала я. — Ты заключил сделку с ее семьей, потому что жаждал союза с волками. Ты хотел ее волшебство. Ее силу. Твоя жадность помешала увидеть, насколько она была несчастна. Как сильно она жаждала воссоединиться со своей семьей.

Я вспомнила молодую волчицу из Колодца памяти, ужас от того, что ее детенышем оторвали от семьи. Вой, страх — это был настоящий кошмар. Затем был способ, которым волчонок послал вспышку успокаивающей энергии своему папе, что заставило меня подумать о незнакомом оборотне на Изменчивых островах, о том, кто принес мою одежду до того, как Виттория сняла с меня заклинание блокировки. У этого волка тоже были измененные эмоции. Успокаивал меня, когда я больше всего боялась.

— Расскажи мне все, что ты узнала. — Гнев ободряюще кивнул, и я пустился в грязную историю, выкладывая все зацепки для Жадности и его братьев.

Потребовалось некоторое время, чтобы собрать все воедино, но человек, чье лицо я не могла разглядеть в Колодце памяти, показался мне знакомым, и после того, как я поразмыслила над воспоминанием, я узнала его голос — отец Доменико. Маленький мальчик в кроватке был Доменико, сводным братом Весты.

После этого все приобрело больше смысла, чем когда-либо имело — убийство Весты.

Первоначально разыскивая на Сицилии убийцу моей сестры, я нашла Доменико старшего в игорном притоне Жадности, пьяного и азартного. Казалось, это было целую вечность назад, но я легко могла вспомнить боль в его глазах. Его азартные игры, казалось, были скорее наказанием, чем удовольствием.

Его печаль не могла быть просто вызвана тем, что его сын впервые изменился. Но если смена Доменико старшего вызвала воспоминания о его первенце Марселле, то его пристрастие к выпивке и азартным играм заставило чувствовать. Доменико старший наказывал себя за щенка, которого он проиграл в азартные игры. Он так и не простил себя и отправился в игорный притон Жадности, вероятно, в надежде увидеть ее. Или, может быть, украсть ее обратно. Но Жадность заставлял ее быть его командиром, держал ее подальше от Изменчивых островов и ее стаи.

Пока не приехала моя сестра, желая заключить союз с ним и волками.

Я бы поспорила на что угодно, что тело, найденное Жадностью в его доме, на котором была кровь, похожая на кровь Весты, принадлежало Доменико старшему. Он был мертв из — за дел стаи, как и утверждал Доменико, — освобождая свою дочь.

Должно быть, на них напали при попытке к бегству, и жертвоприношение было действием, на которое пошел бы любой родитель ради своего ребенка.

— Я не знаю, что еще произошло между Жадностью и стаей Доменико, — сказала я, — но я подозреваю, что в этой истории есть гораздо больше. Но каким-то образом, когда Веста и Доменико были на тех первых встречах для альянса, которого добивалась Виттория, они узнали друг друга.

Гнев встал рядом со мной, его внимание было сосредоточено на оборотне.

— Это правда, альфа?

— Так и есть. — Доменико выглядел готовым перегрызть каждому глотку. — И это наше дело.

Я посмотрела на свою сестру.