Орреон посмотрел на девушку внимательнее.

— Когда ты сможешь простить меня? — спросил он.

— Когда у меня будет стул и подушка, чтобы сидеть, и свет, чтобы видеть, с кем я разговариваю.

Орреон рассмеялся. Его смех был больше похож на гул в груди. Тогда оружейник встал, поклонился и предложил ей руку, и они вместе пошли из пещеры к лестнице с дверью наверху. За дверью оказалась чистая комната с яркими лампами и большим креслом.

— А где подушка?

Орреон высунул голову за дверь и закричал так, что, казалось, затряслись каменные стены:

— Подушку!

Мгновение спустя он вернулся в комнату с вышитой подушкой. Он закрыл дверь, но, увидев в глазах Хеспиры упрек, открыл ее снова, чтобы поблагодарить того, кто служил ему снаружи. Орреон принес подушку и положил под спинку кресла, а потом предложил Хеспире сесть. Сам Орреон уселся у ее ног, и они улыбнулись друг другу.

Калия искала дочь и нигде не могла найти ее следов. Наконец она пошла в храм своего бога, принесла ему жертву и попросила рассказать, что стало с Хеспирой. Бог послал ее в лес за ответом. В лесу она увидела, как деревья расступились, их ветви расплелись, и тушка мертвого голубя упала к ее ногам. Она наклонилась, сняла с его лапки письмо и узнала, куда ушла Хеспира. Она пошла в пещеру под горой Гефестии, чтобы найти кузницу Орреона, но смертный не мог пройти туда без провожатого, а духи и тени не стали помогать ей. Она бродила в темноте с маленькой лампой и звала свою дочь по имени. Она слышала, как Хеспира поет где-то в темноте, но звук ее голоса был многократно отражен от стен пещер, так что невозможно было определить, откуда он доносится. Ее дочь разговаривала с Орреоном и не слышала зова матери. Орреон услышал ее и на мгновение замолчал. Хеспира спросила его, что случилось.

— Ничего, — сказал он.

Он был уже не в силах расстаться с Хеспирой и не хотел думать, что поступает неправильно. Он неохотно послал духов прогнать ее мать прочь. Женщина испугалась и убежала. Спотыкаясь, она выбежала из пещеры и упала на залитую лунным светом землю, рыдая о потерянном ребенке. Она вернулась в храм с новой жертвой и попросила бога вернуть ее дочь, но Проас ответил, что боги не могут ссориться из-за того, что случается со смертными. Мать Хеспиры ответила, что она не любая смертная, а его жрица и, конечно, заслуживает его покровительство. Проас напомнил ей только, что, как и все жрицы, она получала его дары, которыми могла воспользоваться в своих целях.

Мать Хеспиры ушла к себе домой и стала ждать, когда закончится долгая холодная зима. Орреон и Хеспира были счастливы в доме под горой. Хеспира не ощущала течения времени и думала, что провела там всего один вечер, но Орреон все знал. Он переживал, что приходится скрывать правду от Хеспиры. Он уже любил ее так, как никого не любил в своей жизни. Его отец был холодным человеком, завидовавшим своему сыну. Мать время от времени исполняла его желания, но он слишком редко видел ее. Он почти ничего не знал в жизни, кроме кузницы и горячего металла. Теперь Хеспира стала ему нужна, как никто другой.

Хеспира рассказывала ему истории человеческого мира о том, как живут цари с царицами в своих дворцах, как уходят в плаванье корабли, и купцы отправляются с торговыми караванами в дальние страны. Но чаще она говорила о простых людях, своих соседях, ссорящихся из-за пропавших цыплят или украденной с огорода дыни; обычные сплетни, которые он впитывал, как солнечные лучи. Она пела для него, а он слушал, затаив дыхание.

Пришла весна, и мать Хеспиры, повязав голову платком, взяла лоток с рассадой и пришла в храм Мередиты в этой долине. Мередита очень любила этот храм, изящный в своих пропорциях, защищенный холмами от ветра и окруженный садами почти такими же прекрасными, как сады Проаса. Мать Хеспиры пришла как просительница и предложила посадить свою рассаду у стены храма. Она осторожно пересадила первые лозы в землю под стеной, и они растут здесь до сих пор. Женщина лелеяла их всю зиму и наделила даром к быстрому росту, полученному от Проаса. Виноградная лоза сразу потянулась к солнцу, проникая крошечными корешками в швы между камнями стен и разрушая раствор. Когда Мередита заметила причиненный ими ущерб, она приказал жрецам вырвать лозу, но жрецы не справились, и лоза разрасталась все шире. Со стен стали обваливаться мраморные плиты, и Мередита сама попробовала вырвать окрепшие стебли, но поняла, что не в силах справиться с даром Проаса.

Рассерженная, она пошла к Проасу и потребовала забрать свои растения, но он отказался. Он не сажал виноградную лозу в любимом храме Мередиты. Она сама должна была найти причину разрушения. Тогда Мередита пришла к жрице Проаса и приказал ей уничтожить лозу, но жрица пообещала, что богиня лозы умрет только тогда, когда ее дочь вернется к ней.

Мередита была озадачена. Смертные никогда не бросали вызов богам. Только однажды смертный посмел соперничать с богом, воспользовавшись даром человеческого разума, и сошел с ума.

— Твоя дочь? — Мередита не догадывалась, о ком идет речь.

— Хеспира, — ответила жрица.

Богиня приоткрыла рот от удивления.

— Это прекрасная девушка, — сказала она. — И теперь она очень счастлива, так и знай, — добавила Мередита, надеясь успокоить женщину.