664
Попов А.Н. Обзор хронографов… С. 203.
666
Он же. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 440.
668
Занятное (но ничем не подтвержденное) предположение, будто это имена народа вепсов, высказывается в кн.: Stang H. The Naming of Russia. Oslo, 1996. R 203–204. (Meddelelser 1996; 97). Автор, похоже, всерьез полагает, что сюжет о трех князьях со странными именами является отголоском какой-то давней традиции – пускай хотя бы вепсской.
669
Orzechowski S. Annales Polonici ab excessu Divi Sigismundi Primi. Dobromili, 1611. S. 5–6, особенно S. 6: «Atqui non solum index lingua ortum nobis prodit nostrum, verum etiam Alexandri Macedonis Priuilegium Annalibus Boemorum vetustis posteritati traditum, quo sane Priuilegio attribuuntur, ab Alexandro fidei ac victoriae ergo maioribus nostris, omnes hae Regiones quas nunc cum Bohemis partitis Prouincijs obtinemus. Et quoniam ex ijs quae demonstrauimus, constat, maiores ex Slauis Cecho ac Lecho Roxolanoque Ducibus in has oras venisse. Fateamur Cechum atque Lechum Roxolanumque Alexandro Rege fortes ac praeclaros Duces in re militari fuisse, atque has nationes in Sarmatia Europaea reliquisse, quibus Macedonia atque Dalmatia certissima, verissimque patria est». На этот вариант истории о «Грамоте Александра» – с участием трех братьев – обращается внимание в кн.: Мыльников А.С. Указ. соч. С. 55, а также: Петрухин В.Я. Начало Руси: древнерусская традиция и средневековая историография. Миф, правда и вымысел // Славяноведение. 2012. № 2. С. 3–7, здесь с. 6, то же: Он же. Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры. 2-е изд., испр. и доп. М., 2014. С. 15. А.С. Щавелёв постулирует, что появление в фольклоре славянских народов образов сразу нескольких легендарных «основателей», правивших вместе, отражает архаичное представление о коллективном характере власти. Лишь позднее произошло «искусственное соединение» таких персонажей родственными связями (Щавелёв А.С. Славянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян. М., 2007. С. 166–167). Тезис этот спорен, однако здесь достаточно заметить, что рассказ о Великосане, Асане и Авехасане в любом случае появляется уже тогда, когда повествователю проще было думать о наличии близкого родства между его героями, нежели о коллективном правлении.
670
ПСРЛ. Т. 33. С. 13: «…презвитяжный рыцарь, всего света обладатель…»
671
В русском языке ближе всего представляется прилагательное «витежский» (рыцарский) (Словарь русского языка XI–XVII вв.: вып. 1-28. Вып. 2. М., 1975. С. 192). Однако оно здесь не очень подходит, поскольку образуется тавтология «рыцарственный рыцарь». По своему смыслу (и фонетическому складу) здесь было бы лучше чешское «vitezny» (победоносный), но причем здесь чешский? Согласно дружеской справке 3. Далевского (Варшава), происхождение странного «русского» слова можно было бы заподозрить в польском «przezwyciężyły» (победоносный). Если так, то выражение «przezwyciężyły rycerz» можно было бы понимать как польский перевод латинского «miles vincens» или «miles triumphans».
672
ПСРЛ. Т. 27. С. 139 (Никаноровская летопись).