Б. Константин III и утверждение Абхазского царства на Кавказе (первая четверть X в.)
Вся политика Константина III, насколько мы можем о ней судить по немногочисленным свидетельствам, преследовала две параллельные и при этом взаимосвязанные цели: укрепление позиций в Картли и выстраивание отношений со всеми соседями. Неизвестно, женился ли он на дочери куропалата Адарнасе (ИИД 41) до или после восшествия на престол, однако политический подтекст этого брака очевиден и значим: это было примирение с недавним противником в борьбе за Самцхе (поэтому данный брак был, очевидно, заключен после 888 г.). Впрочем, всех разногласий между ними этот брачный союз не снял, как это становится видно из рассказа ИИД о войне Константина III со Смбатом I.
Рассказ о войне Константина III со Смбатом I сохранился в двух источниках – ЛК и ИИД[53]. ЛК 143.12–15 излагает ее события очень кратко: «В это время выступил Константин, царь абхазов, и захватил Картли. Разгневался на него царь армян Смбат Тие-зеракал, выступил с большим войском и обступил Уплисцихе. Поставили друг на друга паланкурдани (сёдла. – А. В.) и при помощи этой хитрости взяли крепость. Но затем Смбат и Константин полюбовно договорились, и вернул тот ему Уплисцихе и всю Картли». Несмотря на краткость, рассказ ЛК содержит уникальные сведения об осаде и взятии Уплисцихе, подтверждающие его оригинальность.
Повествование Иоанна Драсханакертци, современника описываемых событий, намного пространнее. Оно сходится с ЛК в общих чертах, хотя и различается в описании способа пленения абхазского царя. Согласно ИИД 41, Константин III захватил Картли вопреки уговорам Смбата I, который считал эту землю своей и использовал для переговоров куропалата Адарнасе, приходившегося абхазскому царю тестем, а ему самому – двоюродным племянником. Смбат и Адарнасе осадили Константина в некой крепости, и во время его переговоров с Адарнасе армянские нахарары схватили абхазского царя. Смбат занял крепости в стране Бури (долина р. Бери, см. выше), а Константина держал в Ани под стражей, хотя и с почетом. После того как абхазы решили выбрать себе нового царя, Смбат предпочел купить преданность Константина и отпустить его после четырехмесячного заключения домой с дарами и царскими регалиями, чем вызвал гнев Адарнасе.
Выше указывалось, что около 893 г. контроль над Картли перешел к армянам и, возможно, был препоручен ими куропалату Адарнасе, хотя в реальности он был, видимо, в руках у местных азнауров. Со своей стороны, Адарнасе был, очевидно, кровно заинтересован в сохранении этого шаткого status quo (обеспеченного, в частности, браком его дочери с Константином III), т. е. своего контроля над Картли.
Ход войны показал, что силы абхазов уступали мощи союзного войска армян и куропалата: видимо, Константин III рассчитывал, что отвлеченный борьбой с арабским наместником Смбат I не станет помогать Адарнасе. Однако военное поражение и пленение обернулось для абхазского царя удачей: Смбат решил сделать ставку на него и передал абхазскому царю в управление Картли – именно так следует понимать слова ЛК 143.15: «вернул […] Уплисцихе и всю Картли».
Ведь, приняв от Смбата царские регалии (золотой венец с жемчугами и золотой пояс), Константин стал его формальным вассалом – если к этому моменту абхазский царь уже имел византийский титул, то мы сталкиваемся здесь с типичным для Кавказа случаем двойной легитимации власти местного правителя[54]. Соответственно и Картли Константин владел не полноправно, как его предшественники, а в качестве вассала анийского царя, что продемонстрировала и армянская «реконкиста» Картли в 914 г. (см. ниже).
Впрочем, как показывают дальнейшие события, Константина, очевидно, не тяготила эта дружба с армянами. Верность Константина заключенному союзу подтверждает косвенно и ИИД 52: после покушения куропалата Адарнасе на власть Смбата около 908 г., тот выслал наказанных нахараров частично к византийскому императору, частично – к абхазскому царю.
И ЛК, и ИИД помещают войну за Картли незадолго до нашествия Юсуфа (Абуль-Касима), начавшегося в 907 г. Однако в действительности ее следует отодвинуть на чуть более ранний срок: как утверждает надпись из Эредви (к западу от р. Ксани, т. е. в абхазских владениях), датируемая 906 г., в этом году Константин III «вошел в Эрети, обратил царя эров в бегство и с миром вернулся обратно; на утрени молился в Алаверди, на вечерни – в Бредзе; во второй раз пошел вновь и разрушил Вежинскую крепость»[55]. О походе Константина в Эрети, осаде Вежини (правда, согласно ЛК, ее не взяли, а дело закончилось миром) и молитве в Алаверди рассказывает и ЛК 144.4-11. Но в ЛК этот поход помещен после долгого рассказа о нашествии Абуль-Касима 907–914 гг., а точнее, после упоминания о смерти Смбата I (ум. 912). Эредвская надпись показывает, что хронология событий в ЛК нарушена: на самом деле, поход Константина III в Картли предварял нашествие Абуль-Касима. Соответственно ошибочно и указание ЛК на смерть Константина через несколько дней после похода на Эрети. Таким образом, войну Константина III и Смбата I за Картли следует датировать временем до 906 г.
Согласно ЛК, в поход на Эрети Константин – очевидно, в качестве владетеля Картли – был приглашен кахетинским хорепископом Квирике I. Так Абхазия вступила в контакт, пока мирный, с еще одной политической силой на Кавказе – Кахетинским хорепископством. Участие Константина в походе было небескорыстным: в результате он получил крепости Ариши и Гавазни. Правда, не очень понятно, как абхазский царь мог контролировать крепости, отрезанные от его владений Кахетинским хорепископством. Как бы то ни было, абхазские цари сделали новый геополитический шаг вперед и впервые заявили о своих претензиях на территории к востоку от границы по р. Ксани – претензиях, которые будут составлять значительную часть абхазской внешней политики в середине X в.
С пребыванием Константина III в Восточной Грузии связан еще один документ – грамота Шио-Мгвимскому монастырю в Картли, находившемуся рядом с той самой ксанской границей между владениями абхазского царя и кахетинского хорепископа. Грамота подписана именами абхазских царей Константина и Баграта, а также «царей кахов Фадлы и Квирике»[56]. Учитывая занятие Константином Картли лишь около 905 г., логичнее датировать ее не временем вскоре после 893 г., как это делает Б. Мартен-Изар, а периодом после 918 г., видя в Фадле и Квирике из грамоты не Фадлу I и Квирике I (893–918), а Фадлу II (918–929) и Квирике II. Кроме того, сомнительно, чтобы у Константина в 890-е годы уже был младший сын, так как сам Константин родился не ранее середины 880-х годов, когда его отец Баграт I женился на вдове Адарнасе Шавлиани.
Впрочем, укрепить свои позиции в Восточной Грузии Константину помешало нашествие на Кавказ арабского наместника Адарбагана Юсуфа (Абуль-Касима), описанное в ЛК 143.16-144.3. Оно началось в 907 г. и затронуло вначале Армению, в результате чего Смбат I бежал после этого в горы Абхазии (ЛК 143.19–20; Асохик 112), возможно, памятуя о недавно заключенном союзе. Впрочем, Асохик уточняет, что вскоре армянский царь вернулся в Ширак, а преследовавший его Юсуф пошел в Самцхе – следовательно, Смбат спрятался где-то на самом юге Абхазского царства (см. выше)[57].
Лишь затем, после Кахетии, Абуль-Касим вступил в Картли и разорил ее, причем стены Уплисцихе были заранее разрушены картлийцами, чтобы не дать арабам в них укрепиться, как укрепился здесь сам Константин несколькими годами ранее. Отсюда Абуль-Касим ушел в Самцхе и Джавахетию, так что владениям Константина не был нанесен катастрофический ущерб.
Кто получил контроль над Картли после ухода Абуль-Каси-ма, ЛК не сообщает. Однако тот Гугарк, который занял в 914 г. Ашот II Анийский (ИИД 50), – это, судя по его маршруту (Ширак – Гугарк – Тбилиси), не Картли, а Гогарена. Ниже ИИД 52 указывает егеров-абхазцев среди народов, покушавшихся на армянские территории в 913–914 гг.[58]: поскольку Анийское царство напрямую не граничило с Эгриси, то речь, возможно, идет о соперничестве за Гогарену (если только этот риторический пассаж следует понимать буквально). В то же время еще чуть ниже та же ИИД 54 свидетельствует о дружеских отношениях двух держав, приводя письмо константинопольского патриарха Николая Мистика армянскому католикосу Иоанну, написанное в 913 г., где сообщается о призыве империи к куропалату и абхазскому царю создать антиарабскую коалицию в защиту Армении. Впрочем, и это письмо (возможно, поддельное, но хорошо отражающее политическую ситуацию 910-х годов), призывающее куропалата, абхазов и армян «забыть взаимные столкновения», свидетельствует о том, что армяне уже не доминировали на Кавказе, а вынуждены были, оставив прежние амбиции, искать помощи у своих недавних вассалов. Точно так же Ашот II вел себя и позднее, около 921 г., когда искал у абхазского царя военной помощи для похода против утийцев, впрочем, безуспешного (ИИД 63). Поэтому, вероятнее всего, именно абхазский царь сохранил за собой после похода Юсуфа власть над Картли, причем теперь не вассальную, как прежде, а полную.
В письме от 913 г. армянскому католикосу Иоанну Николай Мистик упоминает о своем послании «начальнику абхазов», т. е. Константину III, с тем самым призывом к созданию анти-арабской коалиции. Это послание не сохранилось (если вообще существовало), зато до нас дошло другое письмо тому же царю, посвященное иной теме. В письме 51 Николай Мистик «в первый раз» обращается к «преславному эксусиасту Авасгии». Исходя из того, что абхазскому царю Георгию II адресованы два других послания (46 и 162), причем письмо 46 написано сразу после восшествия Георгия на престол, К. Туманов[59] определил адресата письма 51 как его отца – Константина III.
Традиционно восхвалив абхазского царя за боголюбие, патриарх, однако, сразу же переходит к сути дела – благодарности за помощь архиепископу Аланскому, за проявление «гостеприимства, заботы, другого обо всем попечения, какое только можно предоставить и которое ты выказал боголюбивейшему архиепископу, нашему чаду, со всей охотой и от всей души»[60]. Поскольку упомянутый здесь архиепископ Петр отправился в Аланию зимой 914 г., данное письмо следует датировать временем вскоре после этого. Употребленное же здесь выражение «в первый раз» (лрсбтоО указывает на то, что прежде писем Константину III патриарх не писал, а значит, факт отправки ему антиарабского письма 913 г. (см. выше) остается сомнительным.
По-видимому, именно в правление Константина III, а точнее, между 912 и 915 гг., произошло и крещение правителя алан. Если в письме 79 от 912 г. Николай Мистик говорит просто о «новообращенных» как о заслуге миссионеров, то уже в письме 51 (914–915 гг.) патриарх благодарит Константина за крещение архонта Алании: «Ведь мы узнали от разных людей, знающих твои подвиги, что ты, [вторым] после Бога, проявил большое попечение о просвещении архонта Алании и о тех, кто вместе с ним удостоились святого крещения»[61]. Можно легко представить себе, как Константин посредством писем или при личной встрече убедил (может, и при помощи неких политических аргументов) своего аланского соседа в преимуществах вхождения в христианскую ойкумену.
В письме 51 заслуга крещения аланского правителя приписывается только абхазскому царю. Также и в письмах к Петру патриарх нигде не приписывает заслугу обращения князя самому архиепископу – впрочем, как и Евфимию, хотя повод к этому Николаю представлялся, как минимум, 3 раза (в письмах 9, 79 и 135). Таким образом, единственный, кого патриарх упоминает в связи с крещением аланского правителя, – абхазский царь Константин III. Следует ли из этого, что аланы были крещены по инициативе абхазского царя[62]? Против этого говорит следующее обстоятельство: первая аланская миссия – Евфимия, ближайшего сотрудника Николая Мистика[63], – датируется 912 г., в то время как письмо Константину III отправлено не ранее чем через два года, уже при архиепископе Петре[64].
Но не был ли аланский правитель крещен рукой абхазского клирика[65]? Предположение строится лишь на последовательном упоминании о крещении князя и помощи архиепископу в письме 51 – однако такой порядок связан, скорее, с эпистолярным (и отчасти дипломатическим) этикетом: от благодарности за оказанную поддержку патриарху легче перейти к просьбе о будущей, а ведь именно просьбами заканчивается большинство писем Николая Мистика. Кроме того, если аланский князь был крещен не греком, значит, Евфимий не выполнил инструкций патриарха ждать приезда смены. Ничего не говорят об «абхазском крещении» и арабские авторы – напротив, они инициатором христианизации считают византийского императора. Поэтому от такой гипотезы приходится все же отказаться.
Впрочем, очевидно, что Константину пришлось решать проблемы аланского иерарха и предоставлять ему то, чего, по всей видимости, невозможно было найти в дикой Алании. Патриарх просит эксусиаста помогать аланскому иерарху и в будущем, чтобы «получить многократное воздаяние от щедрого Бога нашего», обещая ему ту же награду, что и миссионерам. Таким образом, абхазский царь оказался не просто случайным помощником архиепископа на его пути из Константинополя в Аланию, но как бы и его патроном. Скорее всего, на позицию царя повлияло не только давление Константинополя, но и старые дружеские связи Абхазии с Аланией: в войне Насра и абхазов против коалиции Адарнасе в 888 г. (см. выше) на стороне первых участвовал и погиб в битве аланский мтавар Бакатар. Как показывает другое письмо Николая Мистика (46), абхазская помощь молодой Аланской Церкви оказалась не личной инициативой Константина III, а продолжилась и в правление его сына – Георгия II.