Продолжали рваться мины. Ухая при выстреле, они со свистом пролетали над полем и с треском разрывались близ скоплений воинов неприятеля, пытающихся забраться на корабли, создавая ещё большую панику и дезорганизируя немногочисленных стойких бойцов, оборонявших посадку, побуждая и их к паническому бегству. Позже огонь батареи был перенесён на берег и причалы - там тоже была устроена кровавая баня. Всё было кончено, когда рейтары врубились в беспомощные толпы обезумевших от страха маньчжур, окончательно их рассеяв. Дауры и корейцы потом пинками сгоняли их на берег реки из леса. Немногих пленных, годных к тяжёлому физическому труду, доставили в Сунгарийск, остальным выжившим ангарцы дали возможность уйти восвояси, чтобы рассказать очередную страшилку мукденскому дутуну.
- Что будет, когда они займутся нами всерьёз? - проговорил Матусевич после разбора боя, проведённого Яном Вольским по прибытии в Сунгарийск. - Как только ситуация в Китае станет более-менее стабильной, нам придётся туго.
- Быть может, они захотят-таки мира? - Мирослав Гусак, прохаживаясь у огромной, во всю стену, карты, остановил свой взгляд на Нингуте. - Мы каждый раз даём им по зубам, как только они собирают новое войско и пробуют высунуть нос.
- Как знать, как знать... - задумавшись, произнёс тогда воевода. - Скоро у нас будет несомненный козырь.
А на берегу Туманной продолжался долгий разговор. Уже темнело, с моря потянуло солёной прохладой, взоры товарищей были обращены к костру, в котором потрескивали сухие сучья. Шашлык давно был съеден, но наливка ещё оставалось.
- Давай, последняя... - разлив остатки, Васин убрал пустую бутыль толстого стекла в рюкзак. - Короче, Матусевич доказал Ангарску целесообразность и, более того, возможность захвата и удержания покинутой маньчжурами Нингуты, - вздохнув, проговорил он.
Отблески костра плясали на невозмутимом лице Олега, и было неясно, одобряет он дальнейшее продвижение Ангарии в земли маньчжур или нет.
- Ну а ты что думаешь-то? - спросил майора Сазонов.
- Правильно Игорь делает, от Нингуты обозу до корейской границы посуху три дня пути, - хмуро кивнул Васин. - А там спуститься по реке - и привет, Туманный! Да и огромного крюка давать не надо.
Нингуту заняли в начале сентября. Отрядам, высаживавшимся с парохода и канонерок на песчаную отмель близ разрушенных причальных мостков, никакого сопротивления оказано не было. В самой Нингуте оставались лишь несколько маньчжур, да и те были древними стариками. Они, казалось, даже не заметили произошедшего. Развалины былой крепости лежали на земле бурыми грудами, заросшими высокой травой и колючим кустарником. Там же были обнаружены сгоревшие остовы нескольких строений, по всей видимости, казарм и складов, возведённых близ руин. Они были сожжены, вероятно, перед уходом последнего цинского гарнизона. Первым делом ангарцами были приведены к присяге те немногочисленные семьи дючеров и дауров, которые, по их словам, ранее прятались в лесу, чтобы не быть уведёнными в Маньчжурию уходившими отсюда солдатами Цин. Дауры-разведчики из Сунгарийского полка, прочесывая местность в течение двух с половиной недель, привели к Нингуте ещё некоторое количество местных жителей, ушедших в леса. За время рейда дауры не встретили ни одного вражеского солдата. Более того, разведка не выявила никаких следов присутствия маньчжурских отрядов в нижнем течении Хурхи и её притоков. На обратном пути к Нингуте они повстречали ещё одну партию корейских солдат из города Хверёна, тайно посылаемых ваном Кореи в войско своего сына. Отряд лучников и аркебузиров сопровождал офицер Ли Минсик, заместитель Сергея Кима, куратора корейских формирований Сибирской Руси. Таким образом, численность корейских отрядов возросла до двух тысяч бойцов, и уже впору было формировать войско из двух полков или полноценную бригаду. Корейцев отвезли в тренировочный лагерь под Сунгарийск, где они поступили под начало Сергея Кима и офицеров воеводы Матусевича. Обыкновенно ван отправлял на север хороших солдат, всецело ему преданных, якобы для выполнения карательных операций, проводимых по просьбам маньчжурской администрации Пекина. В этот раз корейцы должны были разрушить несколько поселений нанайских и дючерских родов за их отпадение от верности Цин. И каждый раз сеульские послы перевозили через Амноккан к Мукдену вести о том, что очередной отряд, посланный на усмирение варваров по просьбе Цин, бесследно пропал в тех землях. В этот раз на Сунгари ушло пять с половиной сотен воинов.
Обратным рейсом канонерки привели ещё несколько лодий со стройматериалами - обработанным лесом, камнем, кирпичом, мешками с цементом и прочим. Пока это складировалось и прямо на землю, и в спешно возводимых для этого помещениях. По замыслу Матусевича Нингуте отводилась очень важная роль - она должна будет стать краеугольной крепостью, прикрывающей Уссурийский край и будущие порты на юге этого региона.
Промозглым октябрьским днём во Владиангарске встречали долгожданный караван, который был сформирован ещё в Карелии полковником Смирновым. Сделав двухдневную остановку в Енисейске, где люди получили отдых после подъёма по Енисею, и, забрав там два десятка мужиков с двумя мальчуганами, охочих до "службишки онгарской", за что местному воеводе было уплачено сполна, "Гром" вскоре огласил окрестности пограничья протяжным гудком, появившись у причала ворот в Русь Сибирскую. На этот раз с мостков на крепкие доски причала сходили не только привычные прежде русские крестьяне, мастеровые или ремесленники, нанимавшиеся теперь в ангарских факториях с письменного дозволения дьяка Ангарского приказа и уплаты немалой пошлины, взимаемой с представителя Сибирской Руси, но и пленённые воинами Смирнова шведские солдаты. Большая часть из них, правда, была финнами, поставленными под ружьё королевскими офицерами. Четыреста пятьдесят полоняников оставили на лодиях, пока таможенный пост проходили добровольные переселенцы с Руси, числом до двух сотен. В тот же день, после прохождения таможни и мытья в бане, они получили комплект новой одежды, документы и семейные направления на поселение, которые выдавалось в зависимости от того, чем именно поселенцы могли помочь своей новой земле, каким мастерством они владели либо какое ремесло могли бы освоить. Пообедав в гостевой столовой, без малого двести человек вскоре отправились вверх по реке, к порогам. Там переселенцы должны будут пересесть на подготовленные к их приезду многоместные крытые повозки. Утомлённым долгой дорогой людям оставалось до конечной точки совсем немного, лишь несколько дней пути.
Теперь Славкова частенько величали по имени-отчеству. Как же, Прокопий Васильевич - новый староста второй линии посада, недавно избранный вместо Тимофея Попова. А прежнего-то старосту сам царь Сокол упросил перейти на реку Уссури - дабы там налаживать хозяйство, да так же справно, как и в Ангарске. Так что Славков, денно и нощно разъезжая по вверенной ему территории на бричке, выделенной в правлении, ревностно смотрел - ладно ли всё, али где надобно усердие приложить? Старался Прокопий, а старание его не было показным, примечал его Сокол. Уж, бывало, хвалил за службу на собраниях в правлении, и на совещаниях в кремле. Ну а на сегодняшний день у старосты стояла задача встретить на причале пароход, который должен будет привезти несколько семей из числа переселенцев. Последнее время их было не так много, как прежде, да и посылались они, как правило, на Амур или Селенгу. Но на этот раз шесть семей, которые были готовы работать в мануфактуре по пошиву полушубков и стёганых штанов, поселялись в ангарском посаде. Сам Прокопий весной, после избрания в старосты, оставил свою работу в расширившейся за последнее время кожевенной мануфактуре, сохранив, однако, за собой обязанность время от времени проверять качество работы её сотрудников, а также дубилен и клееварни. Вот уж середина осени, а замечаний от старосты так и не было. Среди работников мануфактуры большинство было местными - тунгусами и бурятами, для которых занятость на производстве означало едва ли не такое же повышение социального статуса, как и у принятых в солдаты молодых парней. Разделение труда позволяло работать быстрее и выдавать больше продукции, производимой из сырья, поставляемого из халхасских и забайкальских степей. Разделённое на простые операции производство способно выдавать руками нескольких не самых квалифицированных рабочих в целом гораздо больше продукции по сравнению с работой отличного мастера.
Перед тем как идти на причал, дома Прокопий чинно оправил одежду перед зеркалом, поправил значок старосты на кителе, потрогал ремень и кобуру, после чего надел кожаный плащ - на улице было сыро, с обеда не переставая моросил противный дождик - и вышел к ожидавшей его повозке. Вчера Славков проверил дома барачного типа, где проживали бездетные или холостые до поры граждане, а также работники мануфактур - туда заселялись девять переселенцев. Заглянул староста и в избы, оставленные переведёнными на Амур семьями, в их числе был и дом бывшего старосты - в них селились три семьи с детьми. Всё оказалось в порядке - печи сложены на совесть, дымоходы исправны, отопление пола функционировало отлично, из оконных проёмов не поддувало. Необходимая в быту утварь и инструменты были на месте.
- Одеяла, подушки, матрацы... - оглядев последнее, староста Славков кивнул и подписал приёмку шестого дома.
Так вчерашним поздним вечером закончился его рабочий день. Ну а сегодняшний был уже в разгаре. Часы на причале показывали без пяти минут пятнадцать часов дня. Согласно передаче радиста с парохода, подход "Молнии" ожидался через сорок минут, это время Прокопий решил провести в думках, оставшись в повозке. Вскоре дождь кончился, но воздух был наполнен холодной сыростью, дул резкий, порывистый ветер. Наконец, протяжный гудок прибывающего парохода огласил окрестности. Выйдя из крытой повозки, называемой первоангарцами латинским словом омнибус, Славков поёжился и выпустил изо рта облачко пара. Причал был пуст, если не считать ещё трёх повозок, ждавших переселенцев и нескольких рабочих, возившихся с паровым краном, подготавливая его к работе - с "Молнией" прибывала и баржа с углём.
Пароход, заранее сбавив ход, подходил к причалу. Скинули швартовы, спустили мостки - и первой на берег организованно сошла небольшая группа молодых парней, вернувшихся в Ангарск на зиму из Удинска, за плечами винтовки, за спиной рюкзаки. Следом гурьбой, в сопровождении помощника капитана - переселенцы.
- Здорово, Прокопий! - обменявшись рукопожатием, воскликнул речник. - Принимай! По списку девятнадцать человек.
- Граждане! - с традиционного для первоангарцев обращения начал Славков, подойдя к людям, которые, кутаясь в выданные им плащи, только присели на свои пожитки. - Проходите в повозки, садитесь на лавочки. Скоро вы будете дома!
"Омнибусы" один за другим останавливались у каждого из домов, где староста сдавал очередную семью на руки своим помощникам. Они, в свою очередь, помогали новым соседям осмотреться в доставшемся им доме. Подъехали, наконец, к дому бывшего старосты, в который должна будет заселиться семья Ивана Горицкого, получившего эту фамилию на таможне от Горицкого монастыря, при котором он когда-то числился в работниках. Семья его состояла всего из трёх человек - жена Агафья да семилетняя дочка Марья. Но ожидалось пополнение - Агафья была беременна.