Плоховато, когда мало данных, и научную разведку приходиться вести малыми силами. К тому же в закрытом режиме. Может, распорядиться, чтобы Ван Чанг послал сверху пяток не подлежащих обнаружению анкер-болидов, и самому рвануть на север? Здесь на КНП найдется немало желающих, кого я могу захватить собой, не дожидаясь Мин Льян. Займемся севером, потом югом, поищем артефакты…

… Ха, и еще раз ха! Какие древние государства? Я не узнаю вас, магистр Хампер. Вы не иначе решили переквалифицироваться в палеосоциолога? Коль скоро желаете подкрепить гипотезы и предположения в стиле нашего незабвенного Ронни Тилбо, возвращенного к боевому дежурству на фрегате. Потому как первый пилот Саб Дерим исполняет роль неосторожного вагантера по плану чрезмерно скрытного майора Тотума и должна вскорости пересечь орбиту Экспарадиза. Непонятно, кого барон Тотум провоцирует, но какое-то обострение ситуации нам гарантировано. А до тех пор вам, действительный магистр Хампер, следовало бы держать в поле зрения капитана Алмо и факультативно, но результативно подумать над палеографической статьей, дабы подкрепить вашу научную репутацию в академических кругах. Неужто вам мало собранных данных? Вы меня удивляете, дорогой магистр. На что жалуетесь, коллега, когда у нас речь идет не о нехватке информации, а неумении толком ей распорядиться? Извольте потрудиться и поскрипеть мозгами, дорогой магистр!..

С помощью нехитрого самовнушения уговорив себя заняться делом, Даг Хампер к собственному удовольствию пришел к выводу о неуместности и банальности первоначального замысла выстроить палеографическую гипотезу о социально-технологической деградации первопроходцев Экспарадиза на основе в зубах навязшей экуменической доктрины противостояния идеалистов и материалистов. На семинаре они эту тему обсудили весьма увлеченно. И Даг Хампер снова вспомнил о всеобщем тривиальном глубокомыслии, как да почему приверженцы идеализма, прекраснодушно стремясь к утопическим сверхчеловеческим духовным ценностям, в своих безудержных проявлениях усугубляют царящий во Вселенной изначальный хаос во имя либерального прогресса, будь то в науке или социальной сфере. Аналогично, экстремальные сторонники революционного материализма, выступая с охранительно-консервативных позиций и с благой целью упорядочить все и вся, не меньше идеалистических оппонентов способствуют прекращению прогресса и движения вперед за пределы нынешних границ познания.

… Оно предельно понятно — радикальное большинство от добра добра упорно ищет, а коллективное самоубийство ничем не лучше, нежели когда кто-то в одиночку расстается с жизнью. Поэтому никто и не ставит под сомнение, отчего количественное преобладание экстремистов как материалистического, так и идеалистического толка, как правило, приводит к плачевным последствиям в научно-технологической и социальной практике.

В абсолюте правоверные идеалисты, как радикалы, так и умеренные, ратуют за расширение, во чтобы то ни обходилось, неограниченного познания чистого духа и божественного разума, при этом отнюдь не чураясь материалистических путей в достижении идеальных целей. Тогда как праведные материалисты, не меньше доктринальных соперников беспокоясь об идеальном светлом будущем, в целом призывают род людской, не транжирить втуне ресурсы, не отрываться от милой их сердцу родной почвы, а также помнить о сугубо приземленных потребностях человеческой души и тела.

Вместе с тем общепринято, будто бы противоборство и взаимное уравновешивание идеализма и материализма имеет благодетельный характер, предопределяя постепенное контролируемое продвижение в накоплении и применении новых знаний во всех областях человеческого сосуществования. Иначе, откровенно говоря, если либеральные айди переусердствуют, то консерваторы-матри непременно бросятся их притормаживать. Либо, напротив — уже материалисты прибегают к идеологии либерализма, освобождающей мысль и слово от идеалистического консерватизма.

В результате такой системы сдерживания формируется идейно плюралистическое общество, где преобладают умеренные центристские подходы и решения тех или иных общечеловеческих проблем, экстремисты-революционеры обоего толка, коих осаживают свои и чужие, остаются не у дел и далеко от власти, а ко всеобщему удовлетворению как айди, так и матри итоговое прогрессивное развитие, расширение границ познания не прекращается. Оно, дескать, не может остановиться, поскольку усердным ревнителям идеалистических решений эволюционный прогресс догматично заповедан субъективным промыслом божественного сверхразума, а ревностные служители материализма уверены в объективной, не зависящей от человека квинтэссенции вечного непреодолимого движения от простого к сложному и от хорошего к лучшему. Или не в аверс, а в реверс, поскольку матри в ансамбле с айди не исключают отдельных частных случаев исторического регресса, то бишь временных отступлений в общем стремлении к далеким целям непреложного расширенного развития человеческого разума в доступной Вселенной, являющейся фамильным достоянием и наследственным обиталищем для всех и для каждого.

Однако допущение, когда-то тут то там в достойной и дружной прогрессивной семье нипочем нельзя обойтись без какого-нибудь регрессивного урода, в виде исключения подтверждающего вселенское правило, ни за что не устраивало Дага Хампера в его теоретическом осмыслении проблемы технологического упадка человеческого сообщества на Экспарадизе. Он пребывал в твердом убеждении, что единством и борьбой идеалистических и материалистических противоположностей, переходом количества негативных индивидуальных изменений в еще более отрицательное групповое качество, неспособностью либерального отрицания преодолеть консервативное отрицаемое и прочими вывертами архаичной диалектики, как искусства спорить и дискутировать, можно в теории в пух и прах разъяснить все что угодно, любой прогресс и регресс, на доктринальном догматическом уровне. И в то же время ничего на практике; в реальности ни на йоту не приближаясь к познанию бесспорной истины, имеющей практическое приложение в постижении сущности и целеполагания, телеологии субъективного или объективного бытия человека разумного.

Субъектно и объектно говоря, в целях философской систематизации магистр Хампер и сам иногда прибегал к дихотомии и дуализму человеческого разума, субъективно противопоставляющего себя чему-либо внешнему и объективному. Хампер также подразделелял род людской на либералов-освободителей и консерваторов-охранителей. Сам он себя, понятное дело, числил по ведомству либеральных субъектов. Иначе быть не могло, поскольку в элитном корпусе рейнджеров непреложно считалось, что в основе подозрительных консервативных проявлений человеческой натуры лежит атавистический инстинкт самосохранения в его неблагонамеренных пацифистских формах. Меж тем особь, руководствующаяся не человеческим разумом, стремящимся к полному и конечному преодолению внешней угрозы, а животным инстинктом временного конъюнктурного выживания обречена на поражение при ведении военных действий, в сущности являющимися адекватным умением жертвовать собственным существованием, а еще лучше — жизнью неприятеля, будь то в обороне или в наступлении.

Даже, казалось, чрезмерно хищных и плотоядных животных, инстинктивно обороняющих себя, свою территорию, потомство, натурэволюция или преднамеренный креационизм обрекли на консервативное миролюбие. Никакому биологическому виду, кроме человека разумного, не свойственны ни рассудочная агрессия, ни целенаправленная рассчитанная экспансия. Самые страшные хищники, сметающие, пожирающие все живое на своем пути, — многомиллионные колонии полуметровых шайтан-муравьев, обитателей экзобиологического заказника на Мирмекс Секунде, — не выходят за пределы предназначенной для них экологической ниши. Так, ежегодная пищевая миграция шайтан-муравьев всегда заканчивается поеданием избыточных рабочих особей и многократным сокращением популяции. При этом на акватическую, точнее, на жидкоаммиачную и воздушно-гелиевую фауну эти вселенские рекордсмены-пожиратели не посягают — природные экологические условия не позволяют.

Напротив, человеку разумному, достигшему суперлативного уровня, многое дозволено; он не ограничен безмозглой природой в окрестную и в совокупности окружающей космогонической средой, в ходе техногенного развития во многом утрачивая природные критерии биологического вида. По причине ли техногенной автоэволюции или согласно предначертаниям божественного провидения, человек разумный преднамеренно берет под контроль собственное видоизменение.

Вместе с тем каждый случайный, спонтанный выход какого-либо неразумного биологического вида из жестких экологических рамок являет собой эволюционную мутацию и начало его трансформации в нечто иное. Лишь сохраняющему себя в качестве одного из первозданных действенных вселенских начал человеку разумному (Бог его или эволюция знает как) позволительна экспансия и агрессия по всем азимутам. Из чего вытекает: охранительный тормозящий пацифизм, ретроградный примитивистский экогуманизм, суицидальное миротворчество — извращая основополагающие гарантии открытого противостояния человека a priori et a postеriori враждебному окружению, закрывают, заказывают ему дорогу вперед; таким образом, гуманисты приравнивают людей к общественным насекомым наподобие шайтан-муравьев, где от каждой твари природа требует по способности и каждой дает по потребности. Или как когда по глупой морде. Но не более того.

Тогда как человеку разумному — агрессору и экспансионисту в лучшем смысле данных терминов — всегда мало того, чего ему отмерено от начала времен. Отнюдь не ему предписаны качественные рестрикции и количественные лимиты, установленные для флоры и, прежде всего, относительно фауны. Внешним ограничителем для животного мира является окружающая среда, внутренним — природные инстинкты. И то и другое разум не может не воспринимать как угрозу собственному существованию. Разум человеческий самодостаточен, самодовлеющ и абсолютно свободен в собственном мироощущении, полагал Даг Хампер.

Хотя как кому повезет. И кому-то больше, кому-то меньше достается от хромосомных наборов неразумного скотского наследия, включающего безумную зависимость от внешних факторов и гипотетических стадных инстинктов общественного животного, невзирая на несогласие религиозно настроенных личностей с версией социального происхождения из обезьяньей стаи человека разумного. Но и верующие, и неверующие согласны с тем, что разумный индивидуализм паче безрассудного коллективизма.

Вероятно, для определения разумности, независимости от общества себе подобных и окружающей среды в процессе психофизической подготовки рейнджеров во всех академиях империи для злосчастных кадетов было предуготовано жестокое испытание в так официально называемой "сфере чистого разума", представляющее собой долговременное пребывание в камере абсолютной сенсорной изоляции. По-другому данный психологический тест злые языки из числа атеистов также называли проверкой на наличие бессмертной души. А еще проще кадеты и преподаватели именовали этот ужас камерой псих-одиночества.

На первом курсе, а также на последнем жесткосердные, можно сказать, бездушные кураторы и командиры учебных взводов испытывали каждого кадета на сенсорную индивидуальную устойчивость. В изоляционной камере полностью были исключены любые виды излучений и гравитация, принудительно отключался инфомодуль и биохимически временно заглушались все чувственные анализаторы, включительно проприорецепторы скелетной мускулатуры. Человек в изолирующей невесомости теоретически лишался всех без исключения внутренних и внешних органов чувств. Бедолага-кадет в камере псих-одиночества не мог слышать собственного дыхания, пощупать пульс, чтобы проверить, жив он или уже мертв, ему даже не удавалась понять, способен ли он еще рефлекторно моргать. Тем самым в сфере чистого разума испытуемый безусловно оставался наедине с самим собой, утратив контакт с собственным телом. Одно лишь бестелесное сознание помогало ему помнить, что он — человек, а не животное, направляемое внешними раздражителями.

Зверское испытание в изоляционной камере продолжалось до упора, то есть до появления начальных признаков нейромышечной атрофии, приступов синкопической утраты сознания или угрожающих душевному здоровью испытуемого сенсорных галлюцинаций в виде кошмаров и ужасов. В последнем случае кадет считался не выдержавшим психологической проверки, и в академии с ним расставались без малейших сожалений: псих-одиночка — не рейнджер, не пройдет…

В первый раз попав в камеру псих-одиночества, кадет Хампер опирался на подробные воспоминания о недолгой жизни и ретроспективой, к счастью, много чего прочитанного и увиденного. Благо, некие зачатки эйдетической памяти ему помогли не сойти с ума в течение пяти мучительных суток. На четвертом курсе к сенсорной изоляции Даг Хампер подошел чисто по-человечески. Уже в камере капрал-кадет Хампер задействовал незарегистрированные возможности с дружеской помощью кадета Бармица модернизированного инфомодуля-имплантанта и три с лишним дня предавался незамысловатым пансенсорным радостям, демонстрируя следящим медицинским мониторам здравомысленное бодрствование, глубокий медленный сон, а иногда быстрый ритм юношеских эротических сновидений со всеми здоровыми полюционными эффектами. Естественно, виртуальный пансенсорный секс по упрощенным алгоритмам инфоимплантанта многие недолюбливают из-за линейности сюжетов, но голому сознанию без тела, находящемуся в сфере чистого разума, выбирать не приходится.

Выбор суммы технологий надо делать до наступления экстремальных обстоятельств, и потому Даг Хампер к тому времени хорошо усвоил древнюю народную мудрость, еще в рекрут-кадетах услышанную от лучшего друга Лексы Бармица: то, что создано программно или аппаратно, преодолевается опять же аппаратным или программным путем. С техническим гением Леком Бармицем Даг Хампер не мог не согласиться, так как и до академии знал, почему неумение такими-сякими презренными индивидами использовать в достаточной мере суперлативные технологии они тоскливо объясняют тем, что нет, мол, у них возможностей изучать новую технику из-за недостатка сообразительности или же уныло заурядного нежелания овладевать эволюционными техническими навыками. При всем при том дураки скучно жалуются на дефицит времени, а умные по обыкновению — на нехватку мозгов. Хотя у них в порядке номеров и вещей, приходится с грустью заметить, вульгарным образом отсутствует желание жить в мире и согласии с научно-технологическим прогрессом.

Даг Хампер с детства не предъявлял к прогрессивным технологиям заскорузлых филистерских претензий, но впервые в камере сенсорной изоляции он поневоле задумался о благодетельном воздействии техногенной эволюции, делающей человека намного разумнее, чем ему предписано бессмысленным естественным отбором, где выживает не самая мозговитая особь, а наиболее приспособленная к данным физическим условиям существования. В то время как при изменении условий безмозглой окружающей среды может коллективно уйти в небытие весь биологический вид. Гораздо уместнее человеку самому становиться фактором естественного отбора, а не превращаться в коллективизированное животное, подвергающееся биосферным напастям и экологическим превратностям.