— Га! Это значило бы, убив одну змею, посадить народу за пазуху другую. Нет. Страной будут управлять те, кто имеет на это право: рабочие из городов, крестьяне, пастухи и рыбаки.

— Ты глупец. Такого порядка нет ни в одной стране.

— Таков порядок в далекой суровой стране снегов. Их научил этому великий вождь, освободивший страну снегов от мандаринов. И он уничтожит мандаринов во всем мире.

Тао-Пангу поднялся. Лицо его дергалось и кривилось в конвульсиях бешеного гнева и темного ужаса.

— Ты безумный! Ты обезумевший буйвол, и я должен спасти от твоего бешенства невинных людей. Ты пойдешь со мной в Сайгон.

— Я пойду в Сайгон, но не с кандалами в руках, а во главе моих «братьев из джунглей»!

— Тогда я убью тебя и отнесу твою голову префекту.

— Нет, собака белых!..

Лампа, сброшенная со стола, молнией мелькнула в воздухе, ударилась об стену и, разбившись вдребезги, потухла. В темноте грохнул револьверный выстрел, другой. Затем послышалось падение на пол чего-то тяжелого, сдавленная брань… тихий умоляющий стон… хрипение. И все смолкло.

Из раскрытого окна на улицу потянулся кислый пороховой дым.

Сразу, словно сдернутое покрывало, пропала ночь. Заголубели нежно дали, и расцвел золотом восток.

Медные звуки гонга разбудили деревню. Пагода звала на утреннюю молитву.

Собравшись в кучки и перешептываясь, крестьяне с любопытством таращили глаза на судью, тщательно запиравшего двери своего дома. Он, видимо, собрался в дальний путь. За плечами — дорожная сумка, на боку, в парусиновой кобуре — револьвер. В руках судья держал небольшой круглый сверток.

Проходя деревней, судья не отвечал на низкие поклоны крестьян, отворачивался в сторону, укрывая лицо под широкими полями соломенной шляпы.

Крестьяне проводили его удивленными взглядами.

Тропинка змеилась между рисовыми полями и вышла к сайгонскому шоссе. Под ногами путника заскрипел гравий…

Лучи вставшего солнца кровью окрасили мутные волны Меконга. А вдали, в пыльной дымке, уже раскинулся Сайгон.

По шоссе звонко зацокали лошадиные копыта. Судья поднял голову. Навстречу ему, поскрипывая седлом, шагом подъезжал полицейский сержант.

Вздрогнув, судья остановился и нерешительно шагнул назад. Но быстро оправился и замер на месте. Лишь для чего-то открыл револьверную кобуру и смерил взглядом расстояние до ближайшего леса.

Осадив заплясавшую лошадь и перегнувшись в седле, сержант крикнул: