Обвалившимися от взрыва кирпичами ушибло любимого жеребца ландграфа (для опытов Папену был отведен сарай, примыкавший к конюшне). Неизвестно, какую кару обрушил бы взбешенный властелин на голову несчастного ученого, если бы Папен вовремя не бежал.

В Кассель Папен вступил без гроша в кармане, рука об руку с верным Модильяни, несшим чемодан ученого, набитый лишь бумагами, книгами и чертежами.

Итак, снова впереди неизвестность, снова нужда и бедствия.

Живя впроголодь, ученый работает над крупнейшим своим изобретением. Соединив вместе все прошлые изобретения: котел с предохранительными клапанами, машину, работающую на основе охлаждаемого пара, поршень, приводимый в движение тем же паром, Папен строит первую паровую машину. Но ей надо дать какое-то практическое, жизненное применение. И у него возникает мысль построить паровое судно. Машину установили на «Драконе». Лунной ночью, боясь насмешек кассельцев, Папен и Модильяни на веслах вывели «Дракон» на середину Фульды и поставили его носом против течения. Надо было приступать к испытанию машины. Котел уже сопел и шипел, с трудом сдерживая бурлящую в нем неуемную силу. Папен медлил. А что, если все труды его жизни — обман, миф?

Он опустил руку на кран, отвернул его и зажмурил глаза. Услышал шипение освобожденного пара. Поспешно закрыл паровой кран и так же ощупью открыл кран водяного холодильника. Опять шуршанием и скрипом ответил металл. Скорее паровой кран, теперь снова водяной, и снова…

— Мы плывем! Клянусь святой блудницей Магдалиной, мы плывем!

Этот крик Модильяни, крик неописуемого удивления, ударил в уши Папена залпом тысячи тысяч кулеврин. Он открыл глаза и увидел… Да, «Дракон» плыл, плыл без паруса, без весел и против течения!

Словно благословляя землю, людей, все живущее, Папен поднял натруженные, костлявые руки:

— Ради этого мига стоило шестьдесят лет топтать землю! Стоило. Жизнь не прожита даром!..

Это было весной 1707 года.

На следующее же утро Папен показывал столпившимся на набережной кассельцам свое изобретение. И тут кто-то пустил по адресу Папена страшное слово: «Колдун! Его шкуну двигает нечистая сила!..»

И, как снежный ком, начала расти ненависть кассельцев к Папену. А в конце концов суеверный ужас толпы, кем-то искусно подогреваемый, вылился в намерение сжечь «Дракон», о чем кассельцы вчера и объявили без стеснения Модильяни.

— Синьор, Мюнден! — крикнул итальянец.

— Мюнден! — радостно крикнул в ответ Папен. — Значит, десять английских лье уже за кормой! Молодец «Дракон»!

— Я думаю зайти в Мюнден, чтобы набрать там дров для машины, — сказал Папен, поворотом румпеля ставя «Дракон» носом к городу. — Нам нужны самые лучшие, самые сухие дрова.

— А я думаю, что нам не стоит заходить в Мюнден, синьор! И чем скорее мы минуем этот проклятый город, тем лучше для нас.

Какие-то странные, тревожные нотки в голосе Модильяни поразили Папена.

— В чем дело, Джиованни? Почему?

— Я вижу, синьор, что все население Мюндена высыпало на набережную.

— Что же в этом страшного? — пожал плечами Папен. — До них дошла весть, что «Дракон» пройдет мимо их города. Вот они и собрались полюбоваться невиданным зрелищем.