— Я не видел Кота несколько лет. Так вот, насчет Огородникова у меня есть кое-какие задумки. Хочу взять его в свой бизнес.

— Он как-то связан с бензозаправочными станциями? Или оптовой торговлей бензином?

— Ты задаешь слишком много вопросов, как журналюги на пресс-конференциях. Кот ничего такого не знает. Но я ведь тоже ни фига не петрил в этом, когда входил в дело. У Кота все получится. Хватка у него есть. Голова в порядке. Короче, он дельный человек.

— Подумай, а это тебе нужно? — лицо Ленки сделалось напряженным. — Брать в свой бизнес постороннего мужика? Пусть он твой друг. Бывший друг.

— Не бывший. Он просто друг.

— Пусть так, — кивнула жена. — Но он полный дилетант. Кроме того, ты сам сказал, что давно не видел его. Возможно, твой Кот очень изменился. Не в лучшую сторону. Время меняет людей. Ты ведь понимаешь, о чем я…

— Он не изменился, — сказал Димон. — Все такой же. Это я изменился.

Ленка, как обычно в минуты волнения, порывисто поднялась на ноги и стала расхаживать по кабинету, заложив руки за спину. Как заключенный на прогулке в тюремном дворике.

— Значит, у него ни опыта, ни знаний… Хорошо. Надеюсь, у этого Кости есть достаточно денег, чтобы войти в бизнес?

— Ну, если тебя интересует именно это, я отвечу. У него нет ничего. Ни копейки, ни гроша за душой.

— Очень мило, — Ленка поправила прядь волос, упавшую на глаза. Видимо, эти слова она и рассчитывала услышать: нет ни копейки. — Если ты станешь превращать свой бизнес в синекуру, кормушку для друзей юности, то скоро сам по миру пойдешь. Но никто такому дураку не подаст.

— Говори тише, ты детей разбудишь.

Димон прикурил новую сигарету. Черт дернул Ленку проснуться, завернуть сюда и увидеть на его столе старую карточку. Он открыл верхний ящик стола, убрал туда фотографию и сверху прикрыл ее газетой.

— У меня душа кричит, а говорю я тихо, — Ленка туже затянула поясок халата. — И позволь мне узнать, какую долю в своем деле ты собираешься подарить этому приятелю? Два процента? Три? Или больше?

— У меня не акционерное общество открытого типа, — Димон взял со стола старую бейсболку и помахал ей в воздухе. — Нет ни акций, ни облигаций, ни других ценных бумаг. Нет собрания пайщиков. Моя фирма — это я. Вот через эту кепку я ежедневно процеживаю тонны левого бензина. Которым торгуют на АЗС от Москвы до Урюпинска. И получаю в сухом остатке наволочки, набитые черным налом. Грязные деньги я отмываю. И плачу прачечной от пяти до пятнадцати процентов с отстиранной суммы. В зависимости от ее величины. Остальное сливается в мой карман.

— И что? — Ленка встала посередине комнаты, уперев руки в бока. Свет торшера падал сзади на ее светлые волосы, которые сейчас казались рыжими. А сама Ленка напоминала дикую кошку. — Что ты хочешь сказать?

— Все мы вместе взятые, ты, дети и я, никогда не пропьем и не прожрем этих денег. Поэтому Кот получит ровно половину бизнеса, то есть половину моих доходов. Я давно хотел сказать тебе это, но все не складывалось. Повода не было. И я не был уверен, что Кот вернется. Но он возвращается.

— Он сидит в тюрьме?

— В колонии строгого режима, — ответил Димон.

— Отлично. Ты за здорово живешь отдашь половину доходов первому встречному уголовнику. Только потому, что у вас есть общие воспоминания о загульной молодости. А те два другие паренька, как там их… Килла и Рама, они не знают, что ты здорово раскрутился? Не собираются подъехать? Ты бы отдал им вторую часть своих доходов. Это же просто гениальная идея. Раз ты такой добрый, пусть все приезжают.