Я и раньше замечал, что начальники редко возражают против того, чтобы работник брал на себя повышенные обязательства или дополнительные служебные функции. Они поставлены на руководящий пост, чтобы не допускать обратного, сознательного пренебрежения подчиненным своими обязанностями, сама по себе работа их волнует гораздо меньше.

Теперь меня часто навещали интересные увлеченные люди. Один полуглухой старичок притащил макет снаряда для салюта и обещал с помощью своего изобретения покорить мировое космическое пространство. Запомнился еще народный академик, вознамерившийся накормить картошкой со своего приусадебного участка всю страну. И, черт побери, с этими людьми было приятно иметь дело. Поразительная все-таки штука — природа, как бы ни складывались обстоятельства, всегда находятся люди, ставящие обретенный ими смысл жизни выше чувства выгоды, а зачастую и выше инстинкта самосохранения.

Можно считать, что неподдельный интерес, проявленный к этим людям, стал моей третьей ошибкой. Я перечисляю свои ошибки вовсе не для того, чтобы нагнетать напряжение в своих записках, как бы намекая на ужасы, ожидающие читателей. Нет, все гораздо прозаичнее — мои промахи привели к тому, что я, вопреки желанию, был вовлечен в странные события, потребовавшие от меня массу времени и сил, которые я был вынужден урвать от своей работы над монографией о диких муравьях. Ничего более существенного за моими словами не скрывается.

*

Во вторник меня неожиданно вызвал товарищ А… Его бледное скорбное лицо (вообще-то он довольно часто улыбался и был, видимо, от природы легко возбудим, но на этот раз на его печальном лице явственно проступала грусть и озабоченность) говорило о том, что разговор будет непрост и абсолютно секретен.

— Послушай, Григорий, — сказал товарищ А., голос его едва заметно дрожал. — Хочу с тобой посоветоваться…

— Слушаю вас…, — ответил я.

— Нельзя отрицать, что благодаря ряду довольно редких качеств, тебе удалось доказать свою исключительную полезность для нашего дела. На твоей карьере это никак не скажется, сам знаешь. Но кой-какие положительные изменения в твоей жизни произойдут. Не подумай только, что тебе удалось стать незаменимым. Это было бы слишком самонадеянно. Но… ты полезен. Мне поручили сообщить тебе это. Цени внимание, оказанное тебе, и старайся.

— Мне кажется, что я справляюсь со своей работой.

— Без сомнения. Хочу подчеркнуть, что старательность всегда приводит к успеху. С сегодняшнего дня рамки твоих служебных обязанностей будут значительно расширены.

— Я готов к этому.

Товарищ А. нахмурился.

— Не знаю, как и сказать. Я получил задание особой важности и хочу с честью выполнить его. Но мне понадобится твоя помощь. Материализм, диалектика, наука — ты же в этом разбираешься?

— Ну… в определенной степени.

— А знаком ли ты с теософией, оккультизмом и мистикой?

— Ну… в определенной степени.

— Придется подучиться… Задачка, которую мы должны решить, необычна. Даже не представляю, что тебе может понадобиться для ее решения! В последнее время среди сотрудников пошли разговоры о том, что в коридорах Кремля стал, якобы, встречаться дух великого сына партии Феликса Эдмундовича Дзержинского, предлагающий всем подряд котлетки из кремлевской столовой. Нашлись вражьи души, которые заявляют, что это неспроста, будто бы нашего героя революции отравили и отравили именно такими котлетами. А теперь он ищет своего убийцу. Мы… мы должны разобраться в этой истории.

— А как же, обязательно разберемся, — сказал я, задумчиво перелистывая энциклопедический словарь.

*

Неделя прошла относительно спокойно. Я буквально со смеху помирал, когда пытался представить себе, как буду докладывать товарищу А. об обитающем в коридорах Кремля духе Феликса Эдмундовича Дзержинского. Надо было подобрать наукообразные слова, не оставляющие сомнения в существовании такого духа, но при этом не затрагивающие основ диалектического материализма. И проследить за тем, чтобы товарищ А. не смог догадаться, что я издеваюсь над ним. Впрочем, повадки диких муравьев меня интересовали значительно сильнее, чем возможные умозаключения начальства.