– Я? Да! – сказала Лера, уплетая гречку. Хлопок ее, конечно, интересовал. Что за хлопушки тут могли взрывать? И вроде бы еще не Новый год. Да и мог ли его кто-то сейчас праздновать? Сейчас вряд ли кто-то будет дарить другу друг подарки. Да и Деда Мороза не дождаться – через Периметр его вряд ли пропустят.

«Только если тот человек с картины, что вместо Иисуса, ему не поможет», – подумала Лера. Ей эта мысль показалась интересной. А что, если и правда человек в противогазе и рясе вдруг встретит Деда Мороза и проведет его до города?

То-то было бы здорово!

– Так вот, было это два года назад. Я тогда служил в другой церкви, – сказал Марк, – той, что на Дерендяева…

Лера слушала его и вспоминала.

– Бабушка, он на меня плохо смотрит! – сказала девочка, стоя перед иконой. На ней был изображен мужчина в терновом венке, но это не был Иисус. Это точно. Того она помнила – он был на лицо добрее, а еще у него были усы и борода. А у этого нет.

– «Плохо»? – встрепенулась бабушка Шура. – Как это?

– Так, – сказала Лера и замолчала. Это и так должно было все объяснить. Плохо смотрит – что тут непонятного?!

– Это же святой Марк. Он жил, когда нас еще в живых никого не было. Имя у него такое же, как у и нашего митрополита, между прочим. А наш митрополит, он знаешь какой? У-у-у, какой! – Бабушка надула грудь, выдыхая воздух. Видимо, это «у-у-у» тоже должно было объяснить девочке, почему стоят тут почти два часа, когда ей хочется в туалет, и очень сильно! Бабушка же сказала, что «на службе не положено» ссать. Типа кончится – тогда можно сходить в туалет. Но Лера уже знала, что не вытерпит.

– Бабушка, он мне не нравится… – прошептала Лера.

Баба Шура зашикала на нее, попутно оглядываясь по сторонам. К ним уже повернулись две женщины, неодобрительно качая головами, но Лере было все равно – она хотела по нужде. А ее заставили молиться человеку, который на нее смотрел так, словно хотел проглотить целиком. Без остатка.

У него были черные кучерявые волосы и хищные, как у акулы, черты лица. Он едва заметно улыбался, но Лера видела большие зубы, напоминавшие собачьи клыки. Вот-вот – и изо рта потечет слюна.

– Бабушка, мне страшно!

– Ну вот, заладила. Страшный да страшный, ну, не красавец, и что с того?! Он же святой! Ему не надо быть красивым. Он принял за тебя и меня наши грехи, понимаешь?

Лера не понимала. Нет, решительно ничего не понимала. То есть если она сегодня взяла мамину иглу для валяния и не вернула на место, то вот этот дядя взял на себя эту провинность? Тогда пусть придет к маме и скажет, что это он взял иглу, а Лера нисколечко не виновата! Тем более эта игла была очень нужна ей. Она тоже собиралась валять. Пингвинчика. Она, конечно, вернет маме иглу, но… как-нибудь потом. Когда та забудет о пропаже. А сначала попробует повалять сама, потому что мама ей не давала, боясь, что девочка уколется.

– Бабу-уш, – застонала Лера, не в силах сдерживаться. Ей казалось, что еще немного, и у нее по ноге потечет теплая жидкость. – Я хочу в туалет. Сейчас!

– Нет, стой! – рявкнула баба Шура. Она была доброй, но иногда ее лучше было не злить. Особенно когда дело доходило до веры в бога. Здесь даже папа ей обычно не перечил – знал, что бесполезно. Она могла так все обставить, что он потом месяц с ней не разговаривал. «Все из-за вашего бога», – кряхтел папа, но все равно в итоге мирился с бабой Шурой. Все же она была его матерью, а маму любят. Любую.

Баба Шура дернула Леру к себе, и девочка снова увидела перед собой глаза мужчины на иконе. Они, казалось, говорили: да, сейчас ты описаешься, девочка, совсем как маленькая. Как тогда, в детском саду, помнишь?! Все смеялись, увидев пятно на твоих колготках. Помнишь, да?! Это было так смешно!

Лере показалось, что клыки стали больше. Мужчина улыбался. Он смеялся над ней!

– Не-е-ет! – закричала Лера. Очень громко и протяжно. Ей казалось, что порыв ветра пролетел мимо нее, когда она закрыла глаза.