— Два ушли за новыми магами и мастерами в Алжир. Еще один за каучуком и красным деревом на крайний юг подался. Два — сгорели. Сколько осталось? Прими еще к сведению, что наш Остров тоже нельзя совсем без кораблей оставлять.
— Но ведь что-то же нужно делать! Я едва глаза закрываю, моя Груня как живая перед глазами стоит. Мы ведь с ней ребеночка ждали. Все мечтали, сын родится….
— Даже если я прямо сейчас отзову тот корабль из Бразилии, все равно сил наших не хватит. Из Старого Света корабли только к осени должны вернуться. Считай весной сможем отправляться попам морды бить.
— Нет. Ты не понял. Их надо совсем уничтожить. Чтобы даже через тысячу лет люди, если речь зайдет о католической церкви или иезуитах дрожать или плеваться бы начинали. Вот, к примеру, потопили мы английский флот. Аж два раза потопили. А ихняя королева Елизавета так и сидит у себя во дворце, да ждет, когда третий флот по ее приказу построят. Вот не хочу, чтобы в этот раз тоже так было.
— А что мы можем сделать? Корабли или города какие… сжечь не сказать, что легко, но все-таки вполне возможно. А чтобы все люди разом возненавидели церковников, это куда труднее. Это же им всем в душу залезть надо. Тут нам совсем другие методы разрабатывать придется. — Вот разговариваю с Сумароковым и сам одновременно с ним начинаю прозревать, что же делать надо.
— ???
— Кста-а-ати, Семен, ты не в курсе, затея с выпуском газеты уже сработала?
Вот по глазам вижу, совершенно непонятна для Сумарокова внезапная связь уничтожения ордена иезуитов и некий бумажный листок с напечатанными в нем новостями из жизни самых значимых людей герцогства, к тому же зачастую еще и выдуманными.
— Да выходит на континенте один листок с таким названием. Его свежие выпуски там возле ратуши вывешивают, чтобы граждане читали. Еще, вроде бы и для себя лично заказывают. У нас на Острове, кажется, Флор Фомич для себя заказал. А что?
— Просто подумал, что придется на какое-то время оставить почитателей светских сплетен без этого их источника. Будем мы с тобой, Сеня, листовки выпускать.
Дальше было долгое, нудное повествование, что должно быть отражено в этих листовках.
— Мы должны представить католическую церковь не организацией приверженцев Господа нашего, совсем напротив приверженцами его антипода. Например: ответь, как имя первого падшего ангела, с проявлениями деятельности которого неустанно борется католическая церковь?
— Люцифер! — Тоном отличника на уроке выкрикивает Семен.
— Правильно! А как он переводится?
— Несущий свет? — Уже не так уверенно.
— Если церковь борется с носителем света, не означает ли это, что она ратует за тьму?
— Не может быть! — Выдыхает мой друг.
— Вот видишь! Ты уже поверил. Вот в таком духе и должны быть написаны листовки. Только не на одну или две темы, а сразу на десятки. И разных. И про то, что не могут истинные последователи бога пользоваться услугами демонов. И про то, что церковь исказила евангелие, называя людей рабами божьими, хотя в текстах первых христиан вместо рабов стояло слово помощники. И про Александра Шестого, папу, совершившего множество злодеяний. Много чего еще можно будет написать. Но только! — Я возвысил голос, привлекая внимание собеседника, уставившегося в свою записную книжку и лихорадочно строчащего за мной под диктовку, — все эти темы должен будешь придумать, красочно развить и проследить, чтобы в нашей типографии напечатали без ошибок лично ты сам!
— Я же не справлюсь! Помоги мне, Иван Иванович! — И Сумароков упал передо мной на колени.
Не впечатлился.