У Дина Горри миллион младших братьев и сестер, поэтому его родителям плевать, где он. Сейчас он наверняка уже на пляже, только и ждет, чтобы воспользоваться первым же шансом.

– Мам, мне пора. Я пойду, ладно?

Я почти соскочил со стула, готовый припустить через дюны. Она поймала меня за руку:

– Подожди. Я не хочу оставаться одна.

Я с надеждой оглянулся на тропу, ведущую к “Уилану”, но она была пуста.

– Папа и девочки вернутся с минуты на минуту.

Мы оба понимали, что это не так. В “Уилане” собирались все отдыхающие, и Дина сейчас с визгом играет в салки с другими детишками помладше, папа играет в дартс, Джери сидит на стене перед пабом и с кем-нибудь флиртует. Мама не выпускала мою ладонь.

– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить. Это важно.

Моя голова была занята мыслями об Амелии, о Дине, в крови уже вовсю кипел дикий запах моря. В дюнах меня ждали ночь, сидр, смех и тайны. Я подумал, что мама хочет поговорить о любви, девушках или, боже упаси, о сексе.

– Ага, ладно, но только не сейчас. Завтра, когда вернемся домой. Серьезно, мам, мне пора – у меня встреча с Амелией…

– Она тебя дождется. Останься со мной. Не оставляй меня одну.

В ее голосе, словно ядовитый дымок, появилась первая нота отчаяния. Я вырвал руку, будто обжегся. Завтра, дома, я буду готов к этому – но не здесь, не сейчас. Несправедливость ситуации резанула меня как хлыстом по лицу, оглушила, возмутила, ослепила.

– Мама, не надо.

Она продолжала тянуться ко мне:

– Майки, пожалуйста. Ты мне нужен.

– Ну и что? – вырвалось у меня. Я задыхался, мне хотелось оттолкнуть ее с дороги, вытолкать прочь из своего мира. – Как же меня задолбало о тебе заботиться! Ведь это ты должна заботиться обо мне!

Она потрясенно открыла рот. Закат позолотил седину в ее волосах, сделал молодой, мерцающей, готовой раствориться в его слепящих лучах.

– О, Майк. Майк, мне так жаль…

– Да, знаю. Мне тоже. – Я ерзал на стуле, пунцовый от стыда, раздражения и невыносимого смущения. Мне еще сильнее захотелось убраться оттуда. – Забудь. Я не хотел.

– Неправда. Хотел, я знаю. И ты прав – ты не должен… О боже. О, сынок, прости меня.