19

Понедельник, 11 октября.

Диана огибала гору Валерьен в Сюрене.

Она проехала американское кладбище с белыми крестами, пересекла нависающие над Булонским лесом зеленые склоны. В районе моста Сен-Клу она ошиблась дорогой и теперь спускалась по улице Ба-Роже. Под дождем парижский пригород казался еще скучнее, проспекты и улицы выглядели серыми и унылыми.

Диана с головой погрузилась в расследование. За уик-энд ей удалось кое-что выяснить, но главное начиналось здесь и сейчас. Она миновала гранитный акведук, обогнула круглую площадь на въезде в квартал Бельведер и по правой стороне отыскала улицу Гамбетты, над которой проходила железная дорога. Вытянувшиеся в тесный ряд старые дома, похоже, стояли тут целую вечность.

Дом № 58 оказался трехэтажным кирпичным строением с черными железными балконами, грязным и обветшалым. Диана без труда припарковалась и вошла в подъезд: грязные почтовые ящики, выкрашенные в бурый цвет стены. Даже запах от стоявших под лестницей мусорных баков вписывался в общую картину — затхлый, прогорклый, он лучше всяких слов мог поведать историю этого жилища.

Свет не горел — и уже никогда не загорится. На самом верху заплесневелой картонки со списком жильцов Диана нашла нужную ей фамилию — она вытянула ее из Патрика Ланглуа, позвонив ему домой накануне вечером.

Ступени скрипели, рука липла к перилам. На Диане был сине-зеленый дождевик, поскрипывавший при каждом ее шаге. На плечах блестели дождевые капельки, что по непонятной причине успокаивало ее. Диана добралась до площадки третьего этажа и позвонила в левую дверь.

Реакции не последовало.

Она позвонила снова.

Прошла еще минута. Диана собралась уходить, но тут в квартире спустили воду.

Дверь наконец открылась.

На пороге стоял молодой человек в линялой бесформенной куртке с капюшоном. Лицо парня Диана различала с трудом, но заметила, что он моложе, чем ей помнилось. Лет тридцати, не больше, и ужасно тощий. В приоткрытую дверь тянуло анашой, она явно сломала парню кайф. Отсюда и шум спускаемой в унитазе воды.

— Вы Марк Вулович? — спросила Диана.

Лицо под капюшоном не дрогнуло. Затем раздался гнусавый голос: