— Скажешь, не так? Разве не я забыла пристегнуть ремень безопасности? Не я врезалась в ограду?

— Водитель грузовика заснул за рулем. Он сам это признал. Ты ни при чем.

— А как быть со спиртным? У меня взяли тест на содержание алкоголя в крови, так что, не вмешайся Шарль, я могла бы загреметь в кутузку!

— Говори тише.

Диана наклонила голову и пощупала повязку на лбу и висках. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Голод и усталость сделали свое дело. Даже не простившись с матерью, она направилась к главному входу, но внезапно вернулась и сказала:

— Хочу, чтобы ты кое-что знала.

— Что именно?

Две медсестры прошли мимо, подталкивая каталку. На ней угадывалось чье-то прикрытое пледом тело с подключенной к нему капельницей.

— Все это — твоя вина.

Сибилла скрестила руки на груди.

— Как легко ты меня судишь, — бросила она, принимая вызов дочери.

Диана снова повысила голос:

— Ты никогда не задавалась вопросом: как я оказалась в столь плачевном состоянии? Из-за чего моя жизнь пошла прахом?

— Ну что ты, конечно нет! — с иронией ответила Сибилла. — Я пятнадцать лет наблюдаю, как моя дочь погружается в бездну, и только посмеиваюсь. А на прием ко всем парижским психологам я ее вожу, чтобы соблюсти приличия. Стараюсь разговорить, пробить кокон молчания — всего лишь для очистки совести. — Она перешла на крик: — Я целую вечность мучительно пытаюсь понять, в чем твоя проблема. Как ты смеешь упрекать меня?

Диана издала горький смешок:

— Все та же соломинка в чужом глазу…

— О чем ты?

— Это камень в твой огород.

Они снова замолчали. В темноте тихо шелестела листва. Сибилла нервно поправляла ладонью волосы.

— Ты слишком далеко зашла, моя дорогая, — жестким тоном произнесла она. — Будь любезна объясниться.