— О"кей. — Педиатр наконец принял решение. — Полное обезболивание. Где рация?

Пока его коллега и фельдшеры выполняли предписание, он связался с больницей:

— Новые данные о пострадавшем в дорожной аварии. Готовьте операционную в неврологии. Более чем вероятна гематома мозговых оболочек. Повторяю: ГМО в одном из полушарий! — Он сделал паузу. — Понадобится вмешательство нейрохирурга и лечение ушиба мозга… — Еще пауза. — Да не знаю я! Точно могу сказать одно: мидриаз мы уже имеем. Черт, малышу нет и семи! Дагер. Нам нужен Дагер! Никто другой не справится!

Снова появился пожарный. Врач «скорой» коротко кивнул, и через несколько секунд их опять окружили. Санитары обложили мальчика войлочными одеялами и холщовыми подушками. Ножи домкратов въехали под раму грузовика.

— Вы должны отойти, — шепнул Диане спасатель.

Она бездумно кивнула и бросила последний взгляд на сына: обложенный одеялами Люсьен лежал между деревянными щитами, в тряпичных очках — глазной повязке.

В палате раздался пронзительный свист. Диана подскочила. Почти мгновенно появилась сестра и, даже не взглянув на молодую женщину, подвесила к металлической стойке новый пакет хлористого натрия и подсоединила его к капельнице.

— Который час?

Медсестра обернулась. Диана повторила свой вопрос:

— Который сейчас час?

— Девять вечера. Я думала, вы ушли, мадам Тиберж.

В ответ Диана только головой покачала. Она закрыла глаза, но под веками тут же началось жжение, как будто даже минутный отдых был ей заказан. Медсестра испарилась.

Диана снова погрузилась в воспоминания.

— Вы уверены, что не хотите поговорить у меня в кабинете?

Диана смотрела на стоявшего перед негатоскопом Эрика Дагера. На подсвеченном стекле были размещены рентгеновские снимки и сканограммы мозга Люсьена, бросавшие блики на лицо хирурга.

Она покачала головой и произнесла бесцветным голосом:

— Как все прошло?

Операция длилась больше трех часов. Врач сунул руки в карманы халата:

— Мы сделали все, что могли.

— Прошу вас, доктор. Мне нужен четкий и точный ответ.