– Какое?

Он не отвечает, просто берет мою левую руку и гладит безымянный палец.

Я сглатываю. Это слишком быстро…

– Не волнуйся. Я не делаю предложение, – говорит он в ответ на мое выражение лица. – Просто говорю о том, что нас ждет в будущем.

– Давай решать проблемы по мере их поступления. – Я вскакиваю, улыбаясь слишком радостно. – А теперь время отдать тебе твой подарок. Сиди здесь.

Минуту спустя я возвращаюсь на кухню с огромным холстом под мышкой. Установив его на стуле, я расправляю ткань, которая его закрывает.

– Готов?

– Не могу дождаться. – Он торжественно смотрит, как я стягиваю материю, открывая картину.

Он молчит так долго, что я начинаю нервничать.

– Это твой любимый морской порт, да? Александрия в Египте? – Я закусываю губу. – Я ошиблась? – Последние две недели я провела множество часов за кропотливой работой: шея и спина болели днями, а левая рука превратилась в клешню из-за того, что долго держала кисточку. – Ты на прошлое Рождество называл все звезды на татуировке. Я подумала, ты сказал…

– Нет. Все правильно. Я просто… поражен. – Встав на ноги, он подходит к картине, чтобы получше рассмотреть. Оглядывает белые здания, шпили и множество окон. – Все так подробно. Ты потрясающе запечатлела его историю. Это один из самых древних портов мира. – Он поднимает на меня глаза. – Ты обычно рисуешь маслом, но это акварель.

– Я решила попробовать что-то новое.

– Такое чувство, словно я нахожусь там. Это невероятно, Джонс, спасибо тебе. Я повешу ее в своей комнате напротив кровати, чтобы смотреть на нее перед сном и по утрам.

– О-о-о, – я краснею, – не за что.

Он обнимает меня.

– Есть за что. Ты на это кучу времени потратила. И умудрилась держать от меня втайне. Спасибо. Я люблю тебя.

– Я… я люблю тебя, – заикаюсь я, мне все еще сложно произносить эти слова с той же легкостью, с какой их говорит он. А после его слов о предложении, от которых у меня все сжимается внутри, это еще сложнее.

Начинается март, и эти его слова все еще не дают мне покоя. Когда я представляю будущее с Джейком, то чувствую не только счастье, но и тревогу, которая узлом скручивает живот. Что, если я не создана для такой жизни? Для дома, белого забора, брака и семьи? Что, если я похожа на маму? Что, если сломаюсь под давлением и сбегу?

Если раньше я была спокойна и счастлива рядом с Джейком, то теперь мне кажется, что я живу в долг, дрожа от предчувствия. Нехорошего.

Мое вдохновение исчезает, и, как бы я ни пыталась, сколько бы раз ни стояла перед чистым листом, я не могу начать рисовать. Ничего не приходит. Я в замешательстве и расстройстве.