Рэй открывает рот, чтобы что-то сказать, но молчит. Они с Генри обмениваются взглядами.
Лейла пристегивает шарм к браслету и улыбается, глядя на него, потом вскакивает и направляется к яблоне на другой стороне сада. Она проводит пальцем по узловатой коре. Джейк знает, что на дереве вырезаны узоры, волны, кружочки и сердечки. Он однажды спросил у Рэя, кто их оставил, но лицо старика стало каменным, и Джейк сменил тему. Джейк подозревает, что это мама Лейлы выцарапала их на коре.
Генри и Рэй устраиваются на стульях с чашками чая, оставив торт на тарелке в центре стола, и болтают. При одном взгляде на торт желудок Джейка урчит. Из-за того, что он все видит и слышит, он чувствует себя частью происходящего. Он почти там, вот только потрогать ничего не может. Он понимает, что именно такой и должна быть семья, даже без подарка от мамы: люди, которые заботятся друг о друге и наслаждаются проведенным вместе временем.
– Нам нужно поговорить о шарме. – Рэй, сощурившись от солнца, смотрит на Генри. – Я не уверен, что…
– Я знаю, – перебивает Генри, оглядываясь, – однако не сейчас.
– Но поскорее, – говорит Рэй, и Генри кивает. – Так что ты подарил ей в этом году?
– Ничего, – Генри издает короткий смешок. – Она просто хотела деньги, чтобы купить всякого. Диски, одежду, блеск для губ. – Он вздыхает.
– Она растет, – иронически улыбается Рэй. – Мне это знакомо. Только с Амелией это были восьмидесятые, поэтому все носили короткие белые футболки с закатанными рукавами, джинсы на бедрах и делали начесы на голове. Она целые баллоны лака на волосы изводила.
Мы с Анной называли это «эффектом Мадонны». – Он хихикает, а потом резко замолкает. Генри пристально смотрит на него. – Извини, – говорит Рэй, – забыл, с кем говорю.
– Ничего, – Генри покашливает. – Она была моей женой. Хотел бы я знать ее тогда. Может, если бы я лучше ее понимал, то…
– Ты не должен себя винить. Моя дочь такая, какая есть, и я сомневаюсь, что твои слова что-то бы изменили. В конце концов, она жила всего в трех домах от меня. Ты уходил, чтобы заработать на достойную жизнь, платить за дом, обеспечивать семью. Если у нее были проблемы, ей стоило только прийти и постучать. Я бы выслушал. Постарался бы помочь. – Он делает паузу. – Жаль, что так вышло с домом. Я знаю, как сильно ты его любил.
– Это просто здание. – Генри ерзает на стуле, вытягивает шею и смотрит на дочь. – Мой дом там, где Лейла.
На крыше Джейк сжимает кулаки и смаргивает слезы, внезапно выступившие на глазах. Лейле так повезло.
– Хотя было бы неплохо, если бы за домом присматривали получше, – грубовато добавляет Генри. – Я над ним много работал.
Рэй вздыхает, теребит пуговицу на рукаве хлопковой рубашки и смотрит на своего зятя.
– Они не из тех людей, которые будут заботиться о доме.
– Да? Почему же?
– Они не особо общительные и никогда не приходят на соседские барбекю. Пару раз кто-то пытался их пригласить, но дверь захлопывалась прямо перед носом. – Он морщится. – Ты знаешь, Генри, я не люблю плохо говорить о людях, но их сын – единственное их достоинство.
– Тот мальчик, с которым Лейла гуляла неделю перед нашим отъездом?