– Я и не обязан перед тобой отчитываться. Я твой отец, как-никак.

– А вам не показалось странным, что холм, на котором вы стоите сейчас, за последнее время как-то вырос? – спросила Анна.

– Конечно, вырос. Это деревенская свалка, к твоему сведению.

– И на самом ее дне, папочка, где начинается земля и кончаются отбросы, ты найдешь трупы тех, кто нес в ту ночь сокровища и был после этого немедленно отравлен.

– Вот и пускай там гниют, – заметил Чиун.

– Но, мистер Чиун, если они мертвы, кто, по-вашему, унес сокровища дальше? И почему мы уверены, что их именно отравили, как вы думаете?

– Потому что ты – похотливая белая кобылица, лишенная даже зачатков здравого смысла и разума.

– Да потому, что это был самый простой и бесшумный способ от них избавиться после того, как они сделали свою часть работы. И человек, убивший их, забросал тела мусором с помощью обыкновенной лопаты, а затем уехал в Пхеньян, а утром уже отвечал живейшим согласием на настойчивые просьбы оказать вам помощь в поисках пропавших сокровищ. А сокровища находятся в самом надежном месте – здесь, в Синанджу!

Отсутствие со стороны Чиуна каких-либо слов благодарности Анна объяснила волнением старика при известии о долгожданной находке. Однако Римо позднее объяснил ей, что благодарить кого-либо вообще не в обычае его наставника. Что, конечно, не значит, что можно не благодарить и его – в этих вопросах Чиун проявлял особую щепетильность, в точности определяя достоинство и размеры каждой благодарности.

В кучу пищевых отбросов и мусора врылась вся деревня – лопатами, мотыгами, просто голыми руками. Работа шла дружно, в ритме песни, которую пели хором десятки ртов – разумеется, о славе Дома Синанджу.

Хотя в последнее время этой песней жители встречали вообще всякое появление Чиуна на улице. Вести себя по-другому им было бы затруднительно. Ибо с самого своего возвращения Великий Мастер Чиун не упускал случая напомнить односельчанам, что когда злоумышленники украли сокровища, никто из жителей деревни не ударил пальцем о палец, чтобы помешать грабителям.

Когда под лопатами показались контуры полуразложившихся тел, многие из копавших закрыли лица руками. Но когда останки убрали, под ними оказалась свежая, недавно насыпанная земля, и лишь тонкий слой ее покрывал сокровища. Всю ночь под общие восторженные восклицания извлекались из земли, отмывались и чистились бесценные предметы. Чиун в развевающемся кимоно носился от одной группы рабочих к другой, руководя переноской находки к сокровищнице Синанджу. Рабочим велено было сложить все у дверей, а уж Чиун с Римо расставят все, как было. В этом их долг перед памятью Мастеров Синанджу.

– А можно мне с вами? – спросила Анна.

В конце концов, она же помогала найти сокровище. Она сохранила его для Римо и Чиуна. Да и вообще этот старый сварливый расист ей нравился.

– Нет, – отрезал Чиун.

– А мне казалось, я внесла некоторый вклад в поиски этих предметов, которые вашему тысячелетнему клану убийц, оказывается, так дороги.

– Это все ваши дела с Римо. Да какие там дела – один этот... секс.

Чиун отвернулся, насупившись.

– А в промежутках я предотвращал войны, – кивнул Римо, следя, чтобы рабочие не ставили тяжеловесное темное золото майя рядом с более легким и блестящим тайским золотом.

Чиуну понравилось, что Римо безошибочно распознал разницу между ними.