- Вот балбес! У меня же есть вакцина, а я, как последний... лох... Надо срочно...- бормотал я, спускаясь по ступеням каменного дворца во двор.

Но моя вакцина была в Москве. Тут, только самое необходимое.

Найдя княжеского ключника, я передал ему грамотку, скреплённую печатью Князя Бориса, в которой черным по белому было сказано, что боярина Фёдора Телятевского переложить в самую светлую, и чистую комнату. Кормить, как князя Бориса, и давать снадобья, переданные ему сыном его Михаилом.

После свадьбы его дочери, оба Великих Князя мне благоволили.

Когда ехал в Тверь, я думал переночевать здесь же, но сейчас это стало невозможным, и я пошёл со двора, ведя своего коня под уздцы.

Недалеко от княжьего дворца была корчма с постоялым двором. Я это знал, потому, что пятеро бойцов из моей сотни, решили остановиться в нём. Стукнув в ворота, и войдя в них никого не встретив, я накинул на коновязь повод, и вошел в корчму.

Внутри было душно и пьяно. Своих я заметил сразу. Они сидели в левом дальнем самом жарком, а потому - свободном от питухов углу, возле жаровни, в которой на вертеле жарилось сразу три поросёнка. Они меня сразу не заметили, а когда один из них пошел на выход по малой нужде, и увидел меня, я приложил палец к своим губам, и подмигнул ему. Он, пьяно ухмыльнулся и прошёл мимо.

Я сидел сразу у входа справа возле двери за одним столом с группой из трёх человек, уже достаточно нагрузившихся пивом и хлебным вином. Зал кабака был полностью заполнен. Прошло уже с полчаса, и я спокойно поедал свой свиной окорок с кашей, как вдруг за моей спиной раскрылась дверь. В кабак вошли, и остались стоять.

Моя спина зачесалась, и я оглянулся. В дверях стоял боярин лет сорока, богато одетый. Он увидел мой взгляд, и ухмыльнулся.

- А-а-а, вот ты где, щеня!

Я удивлённо поднял брови и вгляделся в него, пытаясь вспомнить описания деда-отшельника. На ум ничего не шло.

- Что, не помнишь меня? Да и где тебе меня помнить?

- Ты кто? - Спросил я.

- Я кто?! - Он громко и раскатисто заржал. - Я князь Микулинский, слыхал?

- Слыхать - слыхал, но зачем плеваться то? - Сказал я, доставая платок и вызывающе медленно и тщательно обтирая лицо.

Я вспомнил рассказ Деда, про их соседа, Бориса Александровича, и про его давний земельный спор с отцом Михаила.

- Да, ты! - Поперхнулся он слюной, - Сопля Фёдоровская.

Он потянул ко мне правую руку, но я, круговым движением, ткнул его первым суставом большого пальца левой руки по внешней стороне кисти, и он вскрикнул. Морщась от боли и потирая руку, он смотрел на меня.

- Вырос, значит? - Ухмыльнулся он. - Так может, на кулачки? - С надеждой в голосе спросил он, оглядывая зал.

Питухи молча наблюдали за нами. В корчме стихло.