Сейчас надо было поискать в джипе антиугонный "жучок". Но, что-то мне подсказывало, что таких изысков в машине "вора в законе" быть не должно. Западло это. Так и оказалось. Обыскав тела и машину, нашёл три телефона: два смарта и один спутниковый. Спутниковый был отключён - берегли батарею. А смартфоны были мной заблокированы "глушилкой" еще при въезде в лес. Сейчас я достал из них "симки", и размолол телефоны на речном камне.

Оружие, перстни и цепи драгоценности я с них снял, перетащил тела в заготовленную заранее глубокую яму, прикопал, укрыл свежую землю снятыми дерном и кустом. Перекрестился. Достал флягу с водкой, и отпив из неё, тихо сказал:

- Кровь за кровь. Горите в аду, бесы.

* * *

Крови в машине не было. Даже выплеснувшаяся из головы Хадиса жижа не попала на дверь, а удобрила лесной чернозём.

Я поехал по руслу реки вверх по течению, потом свернул от русла налево, и ехал по "точкам", заранее вбитым в навигатор, ещё долго по лесным дорогам и бездорожью. Только глубоко под вечер джип выехал в нужный мне распадок.

Земля стала мягкой, влажной. Хорошо, что колёса были с твердым "грязевым" протектором, и их громадные зацепы уверенно несли джип, выгребая из грязи. Увидев знакомые ориентиры, с облегчением вздохнул и перекрестился. Почти стемнело.

Остановив машину, я вылез, и взяв свою сумку, пошёл к избушке. Въезжать на территорию хозяйства Отца Михаила на мирском, "бесовском", как он говорил, транспорте, не стал, хотя машину мою он терпел. По его понятием это была почти телега, а вот вертолёты он не переносил физически.

Мы познакомились с ним в 1997 году, когда наша оперативно-следственная группа, расследовала гибель в авиакатастрофе двенадцати человек - комиссии по учёту лесного хозяйства, и, в том числе, одного большого краевого начальника. Ан-2, с представителями лесхоза и администрации края, упал недалеко от избушки Михаила, зацепившись в тумане за верхушки сосен.

Вертолёт с нашей группой приземлился на единственную в этом месте поляну, которая оказалась огородом Михаила. Велико же было наше удивление, когда из тайги выбежал косматый дед с деревянными вилами и загнал нас обратно в вертолёт. Только несколько выстрелов в воздух из дробовика вертолётчиков отпугнули его и позволили нам выйти.

Мы сначала приняли его за прятавшегося в тайге бандита, потом поняли, что он, скорее всего, старовер. Документов у него не было. И что это такое, по его словам, он не знал. Мы его потом попытались вывезти на "большую землю" для опознания, но вертолётчики категорически отказались его брать на борт, так, как вертолёт был и так сильно перегружен вещдоками и телами погибших. А лететь вторично за каким-то бомжом, никто не хотел. Мы его отфотографировали, взяли "пальчики" и оставили в покое.

Работал с ним я, так как был в группе единственным опером. "Покачав" его, я засомневался в его вменяемости. Говорил он на каком-то мало понятном мне русском языке. Его речь перемежалась ненужными, по-моему, междометиями и обращениями не только к Христу, но и к не известным мне духам, и древним славянским богам: Сварогу, Макоши.

После того, как мы вернулись по местам службы, я проверил его пальцы по учетам, нигде их не обнаружил, ни у нас, ни в центральном "Папилоне", и забыл про него на десять лет.

В 2007 году мы летели над этим районом тайги и я, вдруг увидев знакомую поляну, и всё вспомнив, попросил друзей опуститься на неё, объяснив, что там живёт старовер, и мне хочется его проведать. Вертолёт опустился, я нерешительно вышел из него, и никого не встретив, пошёл в избушку к Михаилу. Мужики шли следом.

Хозяйство Михаила было запущено, а сам дед лежал в доме, под медвежьей шкурой и тяжело дышал.

- Ты что, дед, заболел? - Спросил я.

- Отхожу, - сказал он и закашлялся. Из груди его вырывались хрипы.

- Чего вдруг?

- Огневица в груди. Нет у меня трав от неё.

Я оглянулся на друзей. Мы все были уставшие, набродились по тайге с утра, и в глазах каждого я увидел мечту о теплом сухом жилище на нашей базе на Улунге.