– Умный ты парень, Лютик.

– Горе тоже умный, – отрок снова заулыбался. – Только болтать много не любит.

Светлогор вскинул глаза:

– Не, много болтать не люблю, а зря – зря не болтаю.

– А я, значит, все зря говорю? Так?

– Цыц! – Павел хлопнул в ладоши. – Драку еще мне тут устройте. Лучше вот что скажите – на княжий двор как проникнуть?

– Никак.

Отроки разом помотали головами.

– Чужих ни за что не пропустят – стража.

– А в темницу с моими тиунами? Много ее воинов охраняет? Строго ли?

– Да не особо строго, – пожал плечами Лютик. – Как всегда – четыре стражи по двое. Туда-то к темнице, чего же не подойти? Все ходят, сухари да квасы носят – много ж там сидит, не едины твои, господине, тиуны.

– Угу, угу, – задумчиво протянул Ремезов. – Значит, тиунов-то мы выручим… Ну. Что стоите? Вижу, не терпится уйти? Денек-то, а?

Денек и в самом деле выдался славный, с ярким, по-настоящему весенним солнышком, и даже с первой капелью, которую давно уже не помнили в такое время – все как-то весны выпадали затяжные, холодные, с пронзительными поземками, апрельскими снегопадами и майским лежалым снегом. А нынче вот – повезло. Капало… Кап-кап…кап-кап…

– Ну, бегите.

Парни мигом свалили с крыльца, добежали уж и до плетня, до калитки, как вдруг… Светлогор-Горе запнулся, повернулся, да рванулся обратно к боярину:

– Господин…

– Ну? – Павел обернулся уже на пороге – как раз собрался разбудить Окулку с Митохою и Микифором, завалившихся спать лишь под утро.

Девица Олисея, кстати, давно уже поднялась на ноги и помогала бабке Морене по хозяйству – задавала корм домашней птице.

– Так ты что хотел сказать-то?

Нерешительно топтавшийся отток помял в руках шапку и, покусав губу, выпалил: