Курпатов оживился и пошел по стандартной схеме — от одного пункта протокола к другому. Пленник отвечал, и картина произошедшего в Крымском монастыре сложилась в моей голове раньше, чем мы получили все необходимые ответы.

Павел Андреевич Сапожников. До недавних событий являлся гражданином Речи Посполитой под именем Поля Шевца. После раздела Польши получил гражданство Русского царства. Еще до этой войны служил добровольцем в элитном подразделении наемников Британской империи. Его соратники из того же подразделения, но работающие на постоянной основе, были пойманы Емельяном Сергеевичем в Москве.

Сам Павел Андреевич в этот раз получил не только жирный аванс в виде ста тысяч рублей на обезличенный счет, но и индивидуальный приказ, и должен был не дать заговорить своему тезке игумену Павлу. А потом, получив оставшуюся сумму за задание, распрощаться с нанимателями и жить припеваючи в Крыму, где на его русские документы уже был приобретен небольшой виноградник.

Способности наемник получил еще до начала операции в Москве — помог все тот же турецкий род, к которому примкнула и Татьяна Игоревна Измайлова. Они же должны были исключить Павла Андреевича после успешного завершения дела. Таким образом ЦСБ, которой бы поручили расследование, искала бы одаренного, которого уже не существует.

Ключевым в этой истории стал тот факт, что Сапожников понятия не имел, на кого в действительности работает. На него вышли бывшие сослуживцы, предложили последнее дело, и Павел Андреевич согласился. Очень уж ему нужны были деньги — после раздела Речи Посполитой на счетах бывшего наемника оставались только нули.

— Мы закончили, Дмитрий Алексеевич, — записав последние сведения, доложил мне лейтенант. — Вы можете прервать технику.

Я кивнул, и Сапожников растекся по жесткой койке, утратив вертикальное положение. По искаженному болью лицу было видно, что досталось ему неслабо. Впрочем, ни у меня, ни у Курпатова никакой жалости к поляку не имелось.

— Копии, Николай Дмитриевич, — напомнил я, обернувшись к лейтенанту. — Не забудьте копии.

— Разумеется, Дмитрий Алексеевич, — кивнул мне тот, не глядя на допрошенного. — А этого мы будем сторожить, не беспокойтесь, князь, не сбежит.

В этом я не сомневался — намеренно ударил его по мозгам напоследок, чтобы как минимум дня три отходил от допроса. Просто ради предосторожности, чтобы не попытался сбежать или как-то выбраться из карцера.

Мы вместе с Курпатовым вышли из камеры, которую тут же закрыл дежурный сотрудник ЦСБ, и вместе выбрались на улицу. По пути лейтенант не проронил ни слова, хотя, полагаю, обстоятельства дела вызывали у него немало вопросов.

Были они и у меня.

В частности — почему османский род, промышляющий продажей своего дара, до сих пор не вырезан под корень? Эту ошибку султана Османской империи я обязательно исправлю в ближайшее время. Раз наемникам там медом намазано, нужно разорить этот улей, чтобы другим неповадно было заниматься столь непотребным делом.

— Благодарю за содействие, Дмитрий Алексеевич, — обратился ко мне лейтенант, когда мы оказались снаружи.

— Взаимно, Николай Дмитриевич, — ответил я, протягивая опричнику руку. — Надеюсь, дальнейшее наше сотрудничество будет таким же эффективным.

Он ответил на рукопожатие и, кивнув напоследок, вернулся в здание. Я же вытащил телефон из кармана и, набрав номер, направился к «Монстру», ожидавшему меня с уже заведенным двигателем.

— Слушаю, Дмитрий Алексеевич, — раздался голос в трубке. — Что-то случилось с Анной?

— Здравствуйте, Михаил Викторович, — произнес я вежливым тоном. — Нет, с великой княжной все в полном порядке. Кроме того, она мне очень помогла, приняв участие в поимке преступника.

Он выдохнул с облегчением. Видимо, опасался, что Соколова натворит дел.

Улыбнувшись этой мысли, я открыл дверь внедорожника и сел внутрь. Щелчок замка вывел великого князя Выборгского из задумчивости.