Антония рассеянно переставляла книги на полке – французская, русская классика, специальная литература по социологии, подборка журналов и вот какая-то объемная коробка со знакомой монограммой Алисы на крышке. "Что за подарок преподнесла маман Тори?" – подумала она, открывая коробку. Стопки писем, аккуратно сложенные, адресованные на остров Антонии Браун. "Это ещё что такое?" – Тони развернула листки, исписанные стихами. – "А, милый наш поэт! Сколько излияний, какая творческая активность и завидное постоянство – вероятно, еженедельные отчеты за целых пять лет! Безнадежная любовь!.. А она-то даже не догадывалась, не замечала его. Хм, странно… Может, это как раз и был её истинный рыцарь? Не-ет. Уж если выбирать, то лучше сумасшедшего южного принца. Потрясающе красив и такая отличная школа в любовных делах – ещё бы – специально обученный гарем с 16 лет! К двадцати при известном усердии можно стать настоящим профессором, конечно, при наличии способностей. А способности у Бейлима есть, да куда там – талант!"
Антония прильнула к зеркалу, с удовлетворением установив, что выглядит ничуть не хуже Виктории, а значит – просто потрясающе. Мысль о том, что рано хоронить себя в кастрюлях и пеленках прокралась исподволь. А что, если просто-напросто стать истой парижанкой? Дома Картье, в остальное время – принц, сын с няньками и вокруг – толпы поклонников… Как же не хватало ей все это время Артура! Артур, милый Артур – подружка-наперсница, отец и адвокат одновременно… Несправедливо распорядилась с тобой судьба… Тони с ужасом представляла, что переживает Шнайдер, взваливший на себя груз двойного преступления: вину в гибели Юлии и убийство отца Тони! Кассио здорово "подставил" его, толкнув на этот шаг. Который раз она подумала о том, что Шнайдера, по всей видимости, нет в живых. Пополнил списки неопознанных трупов, вылавливаемых из рек или найденных где-нибудь на городских задворках… Хотя бы успеть шепнуть ему на прощание, что не винит ни в чем и прощает. Прощает, как, должно быть, простила и витающая на небесах Юлия.
"Бедный Артур, тобой сыграла, как пешкой, опытная и безжалостная рука". – Думала Тони. – "Прости, если взираешь откуда-то, что твоя "голубка" неудачным объектом для проявления мужества". – Антония лежала поперек кровати, пристально глядя в потолок, будто именно там должен был появиться печальный лик Артура.
…Вечером позвонил Жан-Поль. Голос встревоженный, охрипший, по-видимому, говорит из автомата – шум поездов перебивает сбивчивую речь.
– Тори, нам надо срочно увидеться. Плохие новости. Жду. – И продиктовал адрес.
Сердце оборвалось, руки задрожали – Антония и подозревала, что так всерьез воспримет неудачу Виктории. Что же случилось? Может, и впрямь не зря болтают о русской мафии? Да ещё эти нелепые связи с братом Бейлимом… Она мгновенно оделась и через пять минут летела в такси в мрачный район рабочего пригорода.
Маленькие стандартные домики уже спали. Работяги ложатся рано – лишь кое-где ещё смотрели телевизор, выпуская на улицу через открытое окно бубнящие голоса какого-то телесериала. На мотоциклах пронеслось шумное стадо юнцов в черной коже, пропел Майкл Джексон из ярко освещенного углового кафе. Таксист остановился в условленном месте, оказавшемся полутемным сквером, переходящим в пустырь и, получив деньги, уехал. Антония опасливо оглянулась. Никого. Почему-то ярко вспыхнул в памяти давнишний эпизод, который она тщетно пыталась забыть – тот маленький французский городок, где мускулистый пьяный подонок едва не изнасиловал её в чужом темном саду… Антония зябко вздрогнула, вспомнив прикосновение цепких жестких рук запах перегара, выдыхаемого в лицо…
Чья-то ладонь плотно зажала ей рот. Подкравшийся сзади человек ловко вывернул локти и шепнул: "Не пикни!" В ребро ткнулось что-то острое очевидно, не карандаш. Она попыталась вырваться, охваченная животным ужасом, но кто-то схватил её за ноги, подбив колени и повалил на землю. Их было двое – ловких, сильных и абсолютно трезвых. Они работали молча, оттаскивая девушку в кусты, подальше от слабеньких фонарей. Хрустели ветками, тащили по камням, бросили, переводя дух.
– Пора кончать. Место подходящее. – Сказал один. – Цацек на ней нет, денег мало. Кошелек у тебя? Брось рядом. Я прослежу, чтобы его нашла полиция… Ну что ж, прости нас, куколка. Гуд бай!" – Рука с лица Тони соскользнула – она увидела прямо перед собой черный глазок пистолетного дула и дико закричала.
– Отлично, ещё разок, эти трели должны услышать сонные свидетели. Ну! – Тони молча стиснула зубы. И тут же взвыла от боли – носок ботинка изо всей силы врезался ей в ребра.
Потом грянул выстрел, что-то полыхнуло у виска и она провалилась в последнюю, спасительную темноту…
…Нет, это не ад и не рай. Опять автомобиль. Щека прижата к холодному стеклу – приятная чудесная прохлада… Нет, слишком холодно, холодно. Антония скорчилась от озноба, лязгая зубами.
– Это у тебя от страха. Ты жива, девочка, – сказал мужчина, сидящий за рулем. – А я не Архангел Гавриил. Хлебни вот это.
Он протянул ей плоскую фляжку со спиртным. Тони сделала глоток и чуть не задохнулась – рот и горло обожгло – не менее шестидесяти градусов! Но теперь она могла осмотреться – незнакомец в глубоко надвинутом клетчатом кепи не спешил представиться. Они выехали на освещенные ночные улицы, и вскоре остановились – Антония узнала "свой" дом.
– Выходим. Я с тобой. – Сопротивляться и спорить не имело смысла. Тони попыталась выйти из машины, но колени подкосились и она рухнула на руки своего спасителя.
– Так не годится, милая. Держись за меня и скорее в дом.
Разбуженный Джо с открытым ртом проследил как неуверенно топала с незнакомым кавалером явно подвыпившая жилица. А ведь производила впечатление настоящей ученой дамы. Вот ведь – никогда нельзя быть уверенным в женщине!
Пока спаситель старательно проверял замки в захлопнувшейся за ими двери, Тони медленно осела на ковер и свернулась в клубок. Сознание, что смерть прошла совсем рядом, лишь задев своим черным крылом, согревало блаженным, расслабляющим теплом. Мужчина нагнулся, крякнув от усилия, поднял её на руки и с трудом дотащил до постели.
– Стар я для такого балета, голубка, – он присел рядом, сунул под язык какую-то таблетку и закрыл глаза, укрощая боль в сердце. Но Антония уже вскочила, уже обнимала его, озаренная всполохом узнавания. "Артур! Милый мой, живой Артур!"
– Стоило пожить, чтобы вытащить тебя из этой переделки. Ты что, и вправду шпионка, Тори? – он говорил сквозь зубы, не отвечая на её радостные вопли и ласки.