На кухне, пристроившись в промежутке между столом и холодильником, сидел Ерофеев и что-то безвкусно жевал. На столе стояла пустая бутылка из-под Столичной, два граненых стакана и тарелка со спартанской закуской — тоненькие ломтики сыра и черный хлеб.

— Наш принц нас разочаровал, сообщил Дворжецкий Ерофееву, кивнув в сторону Воронина. — Водки этот гусь не купил, но, вместо нее, предлагает нам, соловьям, послушать басни.

Это был верный признак, что Дворжецкий нетрезв. Выпив, даже немного, он начинал говорить витиевато, обильно уснащая свою речь книжными и газетными оборотами.

— Эк тебя развезло с полутора стаканов, — неодобрительно заметил Ерофеев.

— Нет. — Дворжецкий помотал головой. — Это не со стаканов. Это из-за… Да-а, ладно, дадим высказаться младшенькому, ведь он весь в нетерпении — пышет жаром из ноздрей и роет землю копытом…

Воронин с неудовольствием посмотрел на хозяина. Дворжецкого и впрямь что-то уж очень сильно заносило.

— Егора Трубникова, полагаю, вы знаете? — спросил Воронин, больше для проформы.

Ерофеев со значением кивнул: ему ли не знать Егора Трубникова? — ведь он сам обучал его обращению со шпагой.

— Егор Трубников? Это тот самый молодой человек, чьими талантами у нас есть намерение воспользоваться? — спросил Дворжецкий. И немедленно заявил: — Я с ним незнаком.

Воронин решил не обращать внимания на его закидоны.

— Этим вечером Егора пытался убить человек из клана Минамото. Он напал на него с мечом…

— Кто на кого напал? — потребовал уточнения Дворжецкий. — Выражайтесь яснее, товарищ капитан.

— Он жив? — спросил Ерофеев.

Вопрос Дворжецкого Воронин проигнорировал, а учителю фехтования ответил:

— Жив. Он даже не пострадал.

— Хорошо, — сказал Ерофеев.

— Хорошо, — повторил Дворжецкий и спросил: — А кто, собственно говоря, не пострадал? Прогрессивная общественность требует ответа.

— Егор не пострадал, — терпеливо объяснил Воронин. — Ему под руку очень удачно подвернулся обрезок стальной трубы, и он сумел отбиться этой железкой от самурайского меча.

— Да, способности у него были, как сейчас помню, — подтвердил Ерофеев с ностальгической улыбкой. — Я тренировал Егора, еще когда он был мальчишкой, и уже тогда он очень хорошо фехтовал. Если бы он не вывихнул себе руку тогда — сейчас был бы чемпионом, по олимпиадам бы ездил…

— Прекрасно. Замечательно. Великолепно, — покивал Дворжецкий и спросил у Воронина: — А в чем, собственно, заключается проблема?