— Теперь не кажется?

— Нет. Эта книга изменила мою жизнь, — Душан выложил из сумки потрёпанный томик. — Я считаю, что способность к сознательному насилию не проклятие, а благословение Искупителя. После катастрофы я начал воспитывать её в себе. Это было нелегко, ведь невозможность подойти вплотную, как вы верно сказали, не позволяет дозировать насилие. Но появление дистанционно действующего оружия дало спектр новых возможностей. Сначала был примитивный пружинный самострел, но даже с ним я мог напасть на человека, не приближаясь на радиус агрессии, то есть, совершая сознательный акт насилия. К сожалению, это оружие было недостаточно точным, мне приходилось тратить много стрел, иногда раненые умирали очень мучительно. Но это помогло мне достигнуть необходимой дисциплины ума, позволяющей убить человека просто потому, что я счёл это необходимым. Думаю, справлюсь и с контактным оружием, когда сокращение радиуса позволит. Зарезать ножом, забить палкой, задушить… Но главное — смогу причинять боль, не убивая, ведь на ближней дистанции это проще. Теперь я такой же, как вы, Ингвар, но лучше — ведь для вас это случайная флуктуация, дар природы, а я иду по своему пути сознательно. Надеюсь, когда я достигну своей цели и приучу свой организм не впадать в агрессию, мы сможем пожать друг другу руки.

— Вряд ли у меня возникнет такое желание.

— Вы осуждаете меня, — кивнул понимающе Душан. — В этом есть своя ирония. Вы изначально имели возможность, но не имели желания. Я имел желание, но не имел возможности. Мы двигались по сходящимся дорогам и встретились. Это не случайно. Скажите, Ингвар, какой у вас радиус агрессии?

— Не твоё дело.

— Я думаю, что у вас его нет. Это большое, хотя и незаслуженное преимущество. Я жалею, что выполнил свой долг, ещё не понимая, что все долги потеряли смысл. Может быть, у остальных девиантов, так же, как и у вас, не возникла бы триггерная реакция? Может быть, именно им суждено было наследовать этот мир, а я их убил… Особенно жалко ту женщину, она была умна и красива. Сейчас я почти сошёлся с одной из своих подопечных, мы уже сидим за одним столом, и близок день, когда сможем коснуться друг друга, но она совсем не такая, она обычная. Однажды я займусь с ней сексом, чтобы продолжить свой род, но всегда буду помнить ту, которую убил.

— Больной ты ублюдок.

— Норма утратила смысл, Ингвар. Настало время больных ублюдков. Наше с вами время. Так давайте работать вместе! Сейчас в моей власти всего двадцать человек, как показала практика, это предел эффективного контроля в сложившейся ситуации. Этого мало, для обеспечения выживания общины нужно как минимум вдвое больше. Нам нужны преданные люди, готовые вести разведку ресурсов — и возвращаться назад. Сейчас приходится использовать систему с заложниками, но она неэффективна, выжило мало пар, достаточно привязанных друг к другу. Нужны люди, производящие и перерабатывающие продовольствие, люди, занимающиеся обслуживанием технических систем, люди, обеспечивающие чистоту и комфорт, нужны женщины для воспроизводства населения, нужен врач — я удачно сменял Стефтана на человека, который изготовил мне ружьё, но я хочу вернуть его обратно. Но главное — нужны люди, контролирующие других. Люди, пасущие это стадо. Люди с глазами хищника. Мне нужны вы, Ингвар. Вместе мы спасёмся во славу Искупителя.

— Больной ты ублюдок, — повторил Ингвар.

— Что ж, я ожидал отказа… — Душан быстро нахлобучил на голову шлем. — Но добровольность не обязательна.

Он с силой вдавил массивную красную кнопку на пульте, возле которого стоял. Ингвар вскинул самодельное ружьё, нажал на спусковой крючок, зашипела запальная спичка. Это заняло полсекунды, что для человека, привыкшего к моментальному действию огнестрельного оружия оказалось неприятным сюрпризом. Душан успел отскочить, и сноп самодельной картечи ударил в стену.

***

— Привычная обстановка, не так ли? — сказал динамик на стене. — Сколько лет вы провели в такой камере, Ингвар?

— Не твоё дело.

— Хамить тому, кто держит твою жизнь на кончиках пальцев, — плохая стратегия выживания.

— Так и знал, что микрофон тут всё-таки есть.

— Я вырубил вас акустическим воздействием, но могу им же убить. В любой момент. Прямо сейчас моя рука лежит на кнопке. Я нажму, и вы умрёте от непереносимой боли, разрывающей вашу голову. А могу снизить мощность, и вы не умрёте, а будете выть и кататься, пуская пену, потому что эта боль будет невыносима, но не смертельна. Я буду смотреть на это на экране. Или спущусь к вам в камеру и буду смотреть вживую — в шлеме контролёра активные наушники, подавляющие несущую частоту аудиомотиватора. Я могу проделывать это каждый день. Несколько раз в день. Днём и ночью. В любой момент, когда мне захочется…

— У тебя от этого встаёт, или так, насухую кончаешь?

***

— Не забудьте убрать рвоту с пола. Принадлежности для уборки находятся… Ах, да, вы же знаете. Типовая архитектура. Это было всего восемьдесят процентов мощности, а каков эффект! Мне рассказывали, что ощущение похоже на поливание мозга перчёным кипятком. Сам я не пробовал, хотя соблазн проверить себя был. Решил, что риск того не стоит — возможны кровоизлияния и микроинсульты. Так что не провоцируйте меня повторять опыт. Вы производите впечатление упорного и волевого человека, но даже самые стойкие ломались после трёх-четырёх сеансов. А если окажетесь исключением, то просто умрёте. Разумеется, я предпочёл бы добровольное сотрудничество, но это не обязательно. Вы знаете, регулярное принуждение даёт тот же эффект — человек постепенно проникается идеей и начинает участвовать в происходящем без внутреннего сопротивления. Защитный механизм психики — зачем добавлять к физическим страданиям моральные? Мучиться, осознавая себя жертвой насилия? Это неприятно и унизительно. Поэтому постепенно возникает эффект добровольности, дающий столь необходимое самооправдание. Для этого не понадобится значительных усилий, ведь цели, которые я ставлю перед собой и моей общиной, вполне благие, а иных методов не существует.