— Соглашусь, ибо тут у нас случай критический.

Только в этот момент я заметил у него за спиной несколько милиционеров.

— А что случилось? — поинтересовался я.

— Вашего соседа нашли мёртвым. На него снова жалобу составили из-за его пьяных выходок, и к нему участковый пришёл. Дверь оказалась отперта. Зашли, а он мёртвый на полу лежит. У него очень удачно сделан надрез в области шеи, так что крови вытекло много.

— А кто же его убил?

— Скорее всего, какой-нибудь собутыльник. Мы начали проверку.

Казалось, ничего хуже за весь день произойти не может, и тут на тебе: убийство. Причём буквально за стенкой. И тут я озадачился: если была потасовка, приведшая по итогу к убийству, то почему же я её не слышал? Конечно, это могло случиться, пока я спал, но ведь я из-за пьяных ссор в квартире Георгия Васильевича я спать не мог, а тут всё так тихо прошло… Да и разве мог алкаш нанести удар в шею так удачно, чтобы кровь пошла ручьём? Всё это казалось странным. Очень странным. И тут вдруг меня посетила мысль: может, проверить Леонида Андреевича? А вдруг и с ним что-то случилось? Нет, я отнюдь не переживал за состояние этого старого хрыча, но было у меня подозрение, что и его в живых уже нет. Не знаю, откуда оно у меня вдруг появилось. Минуя милиционеров, я подошёл к двери в квартиру пенсионера и дёрнул за ручку. Дверь оказалась отперта.

Когда милиционеры зашли в квартиру пенсионера, то, по описанию Владислава Егоровича, увидели нечто странное: Леонид Андреевич лежал на диване, одетый в свой халат, со скрюченными руками и наклонённой вниз головой. На столике рядом стояли бутылка с жидкостью неизвестного рода и какие-то белые таблетки. Бутылку и таблетки забрали, как возможные улики.

Конечно, не было никакой видимой связи между этими двумя убийствами, как и не было видной связи между ними и убийством Сереги Михалева в начале недели. Хотя для меня эта связь присутствовала, и ей, по моему мнению, являлся я сам. Не зря же убийства происходят буквально у меня под носом, не зря же жертвами оказываются те, о ком я нелестно отзывался ранее. Может, убийца охотится за мной и таким образом играется, запугивает меня, дабы я в конце концов остался беззащитным перед его лицом и легко поддался лезвию ножа? А может, у него другой мотив? Может, это псих, а психи имеют свои особенности мышления, из-за которых обычным людям не понять их действий.

Пока я размышлял, ко мне подошёл Владислав Егорович и отвёл меня в сторону, после чего спросил:

— Как вы думаете, Сашко, кто убийца?

— Мне-то откуда знать? Я его не видел. — отвечал я озадаченно.

— А может, вы его видели, но не поняли, что это он? Может, вы его видите каждый день?

Я сразу раскусил его намерения.

— Лена не убийца! — твёрдо произнёс я. — И не смейте её беспокоить.

— Нет, вы не подумайте! Я ни в коем случае не буду обвинять гражданку Гордееву раньше времени. Но нельзя исключать её из списка подозреваемых.

— Тогда и меня заодно в этот список добавьте.

— Зачем?

— А может, это я убийца?

— Нет, вы не убийца, Сашко. По вам видно, что вы неспособны убить. Да и биографию я вашу изучил. По ней видно, что всю жизнь вы были абсолютно безобидны.