— Ну, гладила волосы, плечо, руки, ноги… Будто исследовала меня, как…
— … как кошка. — докончил за меня следователь.
— Кошка?
— Да. Кошки так могут делать.
— Но ведь Лена человек, а не кошка.
— А вдруг она оборотень?
Учитывая некоторые её странности, я бы и этому факту не удивился.
— Слушайте, я вам рассказал всё, что мог. Могу я пойти к Лене наконец?
— Да, идите. — сказал следователь. — А то она с того времени, как мы отошли, с места не сдвинулась.
Я посмотрел на берег речки. Лена действительно стояла на месте, игнорируя всё происходящее вокруг неё и сконцентрировавшись на нас со следователем. У неё был устрашающий взгляд хищника, готового убить.
— Её взгляд мне не нравится. Пойду я, пожалуй, пока жив. — сказал следователь и усмехнулся. — А вам удачи!
С этими словами он ушёл в сторону. Я быстро подошёл к Лене. Она немедленно вцепилась в мою руку обеими своими.
— Всё, я тебя никуда не отпущу. — сказала она вполне серьёзно, без усмешки в голосе. Это вызвало у меня двоякие чувства: с одной стороны, я был польщён тем, что она дорожит мной, с другой — я испугался того, как СИЛЬНО она дорожит мной.
Прогулка наша длилась где-то час. Всё это время Лена не отходила от меня ни на шаг. Она держала меня за руку, когда мы шли, обнимала меня, пока мы сидели на лавке. Всё это время она почему-то тяжело дышала и была всё такой же томной, как и в начале прогулки. Мы иногда разговаривали, но обычно наш диалог заканчивался ничем. Я понял одно: Лена расстроена. Иначе бы она себя так не вела. И расстроена она из-за того, что я ей не признался. А она так этого хочет… У меня опять всплыл в голове разговор со следователем и этот его «Синдром Адели». Может, это он? Тогда я должен ответить на Ленину одержимость и
Когда мы вышли из парка и отправились в город, я спросил у Лены, которая всё не отлипала от меня:
— Может, зайдём перекусить?
— Мне не хочется есть.
— Может, тогда возьмём что-нибудь на дом?
— Чего это ты норовишь меня накормить?
— Хочу отблагодарить за помощь по дому.