— А я, похоже, опознал.

Невозможно. Если я, глядя на подлинник снимка, не смог догадаться, то как догадался он, смотря на переснятую фотографию? Качество же ещё хуже стало.

— И кого же вы опознали? — спросил я заинтересованно.

— Вас, само собой.

Меня? Меня, чёрт возьми? То есть Лена шпионила за мной в те годы? Как? Я ни разу не сталкивался ни с ней, ни с кем-то, кто был бы похож на неё. Неужели она так хорошо скрывалась?..

— Она определённо больна вами. — продолжил следователь. — В психиатрии, кстати, название такому придумали: «Синдром Адели». У дочки писателя Гюго Адели была буквально любовная одержимость одним офицером, усугублявшаяся тем, что любила она его безответно. В конце концов она попала в психбольницу, где и прожила остаток своей горькой жизни.

Чего-чего, а вот одержимых мне в жизни не надо. Смотрел я «Изгоняющего дьявола», помню, что одержимость — вещь не самая приятная.

— Так если она одержимая, то почему она обычно ведёт себя адекватно? — спросил я.

— А кто вам сказал, что это постоянно проявляется? По шизофреникам, если это лёгкая форма, иногда даже и не скажешь, что они больны. Хотя иногда и они проявляют эту болезнь. Ну, странно ведут себя, например. Лена, случаем, не вела себя странно последнее время?

Конечно, так и хотелось разного рода странности объяснить её характером, но некоторые вещи всё же выбивались.

— Ну, как-то раз она не опьянела, хотя выпила две трети бутылки вина. Ещё ей спать долго не надо, по её словам. Когда Серегу Михалева, Царствие ему Небесное, убили, она и бровью не повела.

Следователь поминутно кивал головой и хмыкал в ответ.

— Ну, такое иногда встречается. — спокойно сказал следователь. — Однако чаще всего — по отдельности. А здесь всё в одном. Как я и говорил, гражданка Гордеева — персона неординарная.

Я решил рассказать и про то, как она зачем-то трогала меня, пока я спал напитым в вечер четверга.

— В четверг этой недели она меня напоила. Я человек непьющий, и, видимо, по этой причине опьянел я после третьей рюмки коньяка. Она меня начала расспрашивать, где я был, что делал, не открывал ли я ящик, который она просила меня не открывать. Я на это — стыдно признать — разразился упрёками в том, что она мне жизнь испортила…

— А почему стыдно? Разве вы не говорили, что она вас травмировала психически в детстве?

— Так в этом-то я её и попрекал. А она меня в ответ успокоила, положила на кровать, потом таблетку от головы дала, бульоном напоила, чтоб похмелье прошло. Она позаботилась обо мне. А я ей такие вещи наговорил…

— Ну, не волнуйтесь. Думаю, её это не сильно задело. А что странного она сделала всё-таки?

— Ну, пока я лежал пьяным, она пристально на меня смотрела и всё трогала руками.

— Как именно трогала?