Дальнейшая переписка, в которой англичане уже заявляли о своей готовности снять блокаду, если немцы позволят латышам провести мобилизацию, позволяет ясно ощутить, что англичане имели в виду не освобождение Риги и тамошнего населения, а исключительно поддержку своих латышских друзей. В этих обстоятельствах германская сторона вновь указала на перспективу очищения Латвии, если блокаду будут продолжать.
Английская комиссия по перемирию, к которой по вопросу о блокаде и обращалась немецкая, заявила, что переговоры – лишь недопонимание, и использовала эту возможность, чтобы в ультимативной форме потребовать восстановления свергнутого тем временем правительства в Либаве. Штаб корпуса подчеркнуто отклонил настояния англичан в присланном ими меморандуме, подчеркнув служебный характер визита адмирала Синклера и указав, что принцип невмешательства во внутренние дела Латвии и был соблюден и в ходе путча 16 апреля. Латышская принудительная мобилизация из-за пробольшевистской симпатии большинства латышского народа штабом корпуса была вновь охарактеризована как невозможная. Отправка вынужденно мобилизованных латышей на фронт привела бы к крушению, ведь они, скорее всего, массово перебегали бы к большевикам.
Осложнения во внутрилатышских делах
Внутриполитическая обстановка в Латвии[155] между тем развивалась далее так, что Комиссия по безопасности балтийского ландесвера 21 апреля сделала попытку образовать военную директорию во главе с полковником Баллодом и ротмистром князем Ливеном, которая бы реализовала освобождение Латвии от большевизма и организовала бы новое правительство. Директория так и не состоялась, ведь полковник Баллод в Либаву не приехал. Латышские части в Либаве были успокоены майором Зибертом.
Новый конфликт возник из-за того, что комиссии Антанты потребовали смещения капитана фон Пфеффера и барона Мантойфеля, а также образования латышского правительства, которое соответствовало бы по составу своему пропорции национальностей, то есть почти чисто латышское. Граф фон дер Гольц с согласия Верховного командования «Север» ответил отрицательно, однако обещал удаление фрайкора Пфеффера и ударного отряда, хотя об этом говорилось и до того в германском заявлении от 14 апреля, ведь их в последующие дни должны были сменить фрайкор Рикхоффа и батальон Мальмеде[156]. Относительно отзыва барона Мантойфеля граф фон дер Гольц советовал обратиться к Комиссии по безопасности, которая за это отвечала. Последняя по меньшей мере временно согласилась на это. Следствием этого было сильное возмущение среди военнослужащих ударного отряда, так что иногда оказывалось необходимым вмешательство германских частей против балтийских немцев. Этой крайней меры избегали за счет энергичного руководства со стороны командования – ни одна часть не должна была покидать своих квартир, а также за счет личного воздействия командующего корпусом.
В последний момент, еще до того как последовало требование Антанты, 26 апреля удалось-таки образовать кабинет министров, который под временным председательством латышского чиновника Борковски состоял на треть из балтийских немцев, а на две трети из латышей. Первой своей мерой он отказался от принудительной мобилизации. Кроме того, он вновь подтвердил гарантию предоставления прав латвийского гражданства для бойцов из-за рубежа и признал оккупационную власть германского правительства. В качестве своих целей новое правительство обозначало освобождение Риги и борьбу с большевизмом. Поначалу оно добилось некоторого успокоения, однако подковерная борьба со свергнутыми министрами и их приверженцами, к которым по личным причинам относились и командиры частей из принудительно мобилизованных латышей, продолжалась и с еще большим ожесточением.
В тот же день министр рейхсвера Носке прибыл в Либаву, чтобы выяснить обстановку. Удалось убедить министра в правильности в целом действий 6-го резервного корпуса. Он даже высказал свое удивление терпением, проявленным командованием корпуса и губернаторством в ходе событий в Либаве.
В то время как, казалось, возникла возможность более упорядоченного хода событий во внутренней политике Латвии, представительства Антанты, которые в те дни использовали как свой рупор руководителя американской делегации, настаивали на восстановлении у власти правительства Ульманиса, хотя и при включении в него нескольких балтийских немцев, и 3 мая выставили перед Национальным комитетом балтийских немцев соответствующий ультиматум. Так как, однако, штаб корпуса не оставлял никаких сомнений, что не сможет взаимодействовать с министерством Ульманиса, его переформирование не состоялось. Вместо этого руководство новым правительством 10 мая принял на себя дружественно настроенный по отношению к Германии пастор Ниедра[157]. Уже 14 мая он был, правда, похищен несколькими офицерами-латышами. Однако попытка латышского Народного совета свергнуть министерство за счет вырванного силой отказа Ниедры не удалась. Командование корпуса назначило заместителя Ниедры Купша, предоставив в его распоряжение батальон Мальмеде из балтийских немцев, а также, когда они вернулись с фронта, и германские части в качестве охраны. Все еще находившиеся в Либаве латышские соединения 22 мая «в целях лучшей выучки» были двинуты на фронт, где подчинены бригаде Баллода. Между тем премьер-министр Ниедра вырвался при самых приключенческих обстоятельствах и 16 мая смог вновь принять управление делами кабинета.
Эти трения достигли высшего накала в ходе требования комиссии по перемирию о смещении графа фон дер Гольца и о подчинении германских войск латышскому правительству в качестве вспомогательных частей, которое было отклонено германским правительством, причем оно ответило на это заявлением об очищении занятых территорий. Так как Антанта упорствовала в своем требовании, в данном вопросе все оставалось неясным. Нарастали разногласия и в другой сфере. 5 мая правительство Германии запретило вербовку добровольцев в пределах рейха, однако не сумело реализовать этот запрет. Приказы о вывозе встречали в войсках более или менее открытый отказ и лишь содействовали обострению и так отчетливо различимых трений между правительством и воинскими частями.
Изменившаяся позиция штаба корпуса по вопросу о Риге
Во время этой суеты продолжались, с одной стороны, вызванные ходом мирных переговоров размышления[158], а с другой – скрытая подготовка к операции против Риги.
Уже в первой половине апреля первые офицеры Генштаба 1-й гвардейской резервной дивизии, Железной дивизии и балтийского ландесвера с согласия их командиров встретились в Митаве и договорились, что будет подготовлено все необходимое для наступления на Ригу.
В конце апреля командующий ландесвером дал устное поручение о взятии Риги. Для реализации своего предложения он имел в виду предстоящее завершение таяния снегов, изменившийся боевой настрой русских[159], который удерживается только террором большевистских комиссаров, их подорванную боеспособность и предположительное пренебрежение подготовкой Риги к обороне. К этому добавлялось еще и настойчивое желание кабинета Ниедры, видевшего во взятии Риги вопрос, жизненно важный для дальнейшего его сохранения.
Граф фон дер Гольц в этих обстоятельствах решил поэтому выехать на фронт и в ходе устных совещаний подстегнуть подготовку к Рижской операции.
Результат был изложен в приказе по корпусу от 8 мая, согласно которому после «прояснения политической обстановки» операция против Риги должна была начаться через 5 дней после выхода этого приказа. Целью считался выход на линию Бруновишки – Нойгут – Икскюль – Кл. Егель – Малое Вайссенское оз. – нижнее течение р. Лифляндская Аа. Атаку следовало вести с выдвинутыми вперед флангами. При этом 1-я гвардейская резервная дивизия должна была принять на себя прикрытие фланга с востока под Нойгутом, перейдя выделенным для этого отрядом Двину у Икскюля; ландесвер, наступая южнее оз. Баббит, выходил на берег Двины от мостов у Риги до моря; Железная дивизия поддерживала наступление за счет ударов на Тильтен и Каккеданц, а также выдвинув бронепоезд № 5 к рижским мостам и за них. Баденский штурмовой батальон, батальон Рикхоффа и отряд Михаэля должны были перебрасываться по железной дороге, причем два первых из них становились резервом корпуса.
Отзыв 1-й гвардейской резервной дивизии
Прямо в разгар этой подготовки пришли известие о сообщении условий мира и приказ Верховного командования «Север» от 8 мая о немедленном выводе 1-й гвардейской резервной дивизии с фронта и сосредоточении ее у железных дорог Митава – Прекульн и Янишки – Шавли, а также у Радзивилишек для последующей переброски.
Апелляции штаба корпуса о том, что по меньшей мере следует взять Ригу перед переброской, оставались безрезультатными, ведь вышестоящие инстанции полагали, что дивизия им крайне необходима на польском фронте. Даже указание штаба корпуса на внутренние осложнения, которые должны возникнуть при выводе 1-й гвардейской резервной дивизии в связи с надеждами на будущее расселение, было тщетно. Вместо штаба 1-й гвардейской резервной дивизии Верховное командование «Север» передавало штаб 2-й пехотной бригады (полковник Фляйшер), которому теперь должны были подчиняться части, не входившие в состав дивизии согласно боевому расписанию. Командованию корпуса ничего не оставалось кроме как потребовать скорейшей переброски обещанных ему подкреплений, фрайкора Эйленбурга и полка «Балтенланд», а также отложить Рижскую операцию. Следствием этого было то, что вместо обещавшего почти верный успех планомерного проведения наступления позднее все пришлось поставить на достаточно рискованный внезапный набег на город. И это было тем более прискорбно, что в конце концов до применения 1-й гвардейской резервной дивизии на польском фронте так и не дошло.
Общее руководство оставшимися частями 1-й гвардейской резервной дивизии в качестве главы «штаба частей 1-й гвардейской резервной дивизии» принял на себя майор граф Йорк. На крайне правом крыле к нему примыкали части подкрепления, которые смог организовать капитан фон Брандис в виде латышского батальона. Его адъютант описывает создание последнего следующим образом:
«Пока мы в нашей тяжелой ситуации искали людей, капитан счел, что из жителей Бауска стоит создать немецкий бюргервер[160], полагая достойным подражанием подобный опыт в Позене. Да, хотя из этого не могло ничего получиться, ведь балтийские немцы и так уже все служили. Капитан сказал со смехом: «Конечно, евреев мне бы от них получить не хотелось. Однако латыши, почему они-то должны ничего не делать? Сколько их каждый день является ко мне? Если бы я всех их мог поставить на службу, у меня уже теперь была бы пара латышских рот. А этого я сделать не могу».