Женщин явно тянет поговорить со мной сегодня. Тётушка туда же. Она неодобрительно качает головой, видя, что место Лизы за столом не занято, но не комментирует это.

— Ты веришь в то, что она Ванда?

Я морщусь — мне надоело говорить, причём говорить именно о Ванде. Её нет в моей жизни уже больше трех лет, и я внезапно понимаю, что даже мстить уже не хочу. Всё она, Лиза. Просто отняла у меня цель, которой я жил три года.

— Давай не будем об этом.

— Ты понимаешь, что это не один и тот же человек, Богдан? Я закрываю глаза на твои поступки, потому что понимаю — никак не могу на тебя повлиять, а потерять не хочу. Но ты просто удерживаешь живого человека в плену. Ты отдаёшь отчёт в своих поступках? Ты должен отпустить её.

— Ирма…

— Я уезжаю. Самолёт в час ночи, надеюсь, твои мальчики меня проводят. Я старая, очень старая и наивная женщина, мой мальчик. Я ещё помню тебя восьмилетним. Господи, каким ты гордым и упрямым был! Но… я полюбила тебя всем сердцем, несмотря ни на что. Несмотря ни на что, продолжаю любить тебя и сейчас. Но я очень разочарована.

Поднялась и ушла. В глубине души я рад тому, что она уезжает. Не нужно давить на мою совесть, её нет давно. Я не могу от неё отказаться, от Ванды не мог и от Лизы не могу. Но уже по другой причине. К Ванде у меня была по сути, адреналиновая зависимость. Она была, как наркотик. А Лиза… это нечто страшнее в разы. Она словно корни в меня впустила, проросла в меня, и я не знаю, как её выдернуть. Я хочу быть эгоистом. Я думаю о том, что мне недолго осталось, тётушка, слава богу не знает, как все запущено. Не знает постоянных болях, о том, что зрение у меня периодически пропадает, или картинка пестрит разноцветными пятнами, словно испорченный телевизор. Не знает о том, что я не сплю и дом мне шепчет. И ей не нужно этого знать. И сколько бы мне не осталось, я хочу, чтобы все это время Лиза была рядом, чтобы сидела на моих коленях, чтобы её волосы ночью щекотали моё лицо, я хочу смотреть, как она смеётся, а когда перестану видеть — слушать. И я готов претерпеть угрызения совести, что свои, что тётушки. Это моё желание.

Мои мысли уходят настолько глубоко, что я думаю даже, что нужно восстановить то самое крыло. Ирме явно это будет не под силу, она и правда очень стара, чего греха таить… А я опустошен, нет ни гнева, ни страха. Значит — самое время. Нужно будет на этой же неделе дёрнуть мастеров, пусть работают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты пришёл?

Она уснула, забравшись с головой под одеяло. Голодная, Агафья ничего ей не принесла. Вызываю горничную, она приносит поднос, заставляю Лизу поесть.

— Знаешь, я тут подумала, — говорит она и облизывает палец. — Что мне срочно необходим ребёнок.

— Что? — не понял я.

— Ребёнок. Сделай мне ребёнка. У меня даже день подходящий.

Я смеюсь, а Лиза обижается. Тяну её, обиженную, к себе за ногу, наваливаюсь сверху, ловлю за подбородок, заставляю смотреть в глаза.

— Зачем тебе ребёнок?

— Вот же глупости, абсолютное большинство людей репродуктивного возраста хотят иметь детей и…

— Я серьёзно спрашиваю.

Она задумывается, словно уходит глубоко в себя, а потом удивляет меня.