– Со мной вчера связался муж Тани Михайловой, – сказал Гордеев. – Передал флэш-карту. Таня оставила кое-какие заметки по расследованию.

– И что там?

– Ничего особенного. – Гордеев смешно подвигал носом, словно готовился чихнуть. – Характеристика Наумова и его ребят, контакты. С кем встречаются, где проводят свободное время, на что тратят деньги.

– Только команда Наумова? – спросил Махов, в удивлении приподняв брови.

– Да… – протянул Гордеев. – Меня это тоже смутило. Если она проверяла несколько групп, то почему особое внимание уделила лишь подполковнику Наумову? Но, к сожалению, какой-либо важной информации в ее заметках я не нашел. Несколько фото, где Наумов запечатлен с неким господином, причем не очень хорошего качества. Видимо, снимала с телефона и с дальнего расстояния.

– Это все?

Гордеев виновато кивнул.

– Негусто, – отозвался Махов. – Ладно, Антон, ступай к себе. Сообщишь, когда вернется Илин.

Антон остался стоять на месте. Маленького роста, с мягкими вьющимися волосами, курносым носом, стройный и изящный, он был похож на юную барышню, а никак не на тридцатилетнего мужчину. Махов вспомнил, что ребята из отдела шутливо называли Гордеева Антуаном и дико смеялись, когда тот начинал злиться в ответ на это прозвище. Он краснел, кудряшки разлетались в разные стороны, и приобретал еще большее сходство с девицей. Однако Махов никогда не обращал внимания на миловидную внешность капитана. В первую очередь он видел в нем профессионала, человека, увлеченного работой, обладающего твердым характером, и только потом улыбался, глядя на курносый нос, тонкие ухоженные руки и маленького размера обувь. Все-таки редко можно было встретить мужчину, в котором изнеженная внешность совмещалась с далеко не ангельским поведением. Гордеев был весьма жестким человеком, однако в большинстве своем он пребывал в спокойном расположении духа, ни с кем не конфликтовал, отличался мягкостью и спокойствием. Лишь когда требовали особые обстоятельства, в нем просыпался охотник, и в такие мгновения уже никто не замечал его румяные щеки и мягкий абрис губ.

– Что-то желаешь добавить, Антон?

– Мы проверили лабораторию, в которой работал ваш сын, – начал быстро говорить Гордеев. – Как оказалось, химики работали на Шерера. Мы вышли на одного из дилеров…

– Связи Шерера еще не обработали? – перебил генерал.

– Не знаем, в каком направлении двигаться, – честно признался Гордеев. – Жена Шерера даже не подозревала, что муж связан с криминалом. У них была обычная семья, двое детей. Она вообще думала, что Шерер автомехаником работает.

– А куда он деньги от наркотиков вкладывал?

– Обеспечивал будущее своим сыновьям. Открыл счета в одном из австрийских банков, туда и текли все его заработки.

– Хороший папаша, – сказал Махов и дернулся от внезапной боли в груди.

– Алексей Константинович! – Гордеев бросился вперед.

Генерал выставил руки перед собой и покачал головой.

– Не беспокойся. Все в порядке.

Гордеев понял, что на этом аудиенция с начальством закончилась, и вышел из кабинета, напоследок пробежав взглядом по худой фигуре Махова. В последнее время генерал выглядел более чем неважно. Он был болен, и при взгляде на него все внутри сжималось от жалости. Махова в управлении любили, несмотря на горячий нрав и любовь к чрезмерному контролю. Да, он был строг, однако, когда требовалась помощь, можно было смело идти к нему, зная, что он никогда не откажет.