Корейская мифология, при немалом количестве героев, напоминающих японских, и, как следствие, схожих сюжетов, мягче – отсутствует выраженное желание поставить именно своих богов в центр мироустройства. Они реже выступают как гневливые и карающие, хотя, конечно, не лишены способности покарать. А вот созидательному началу уделяется огромное внимание. Двойственность мира показана ярко: не было бы добра, если бы не было зла, не было бы света, если бы не было темноты.

Впрочем, у корейцев, как и у японцев, происхождение власти божественное: если японцы возводили императорскую династию к богине солнечного света Аматэрасу, то корейцы рассказывали, что Чосон (тот самый, который впоследствии стали именовать Древним) основал Тангун, сын божества. Причем сами обстоятельства были чудесными: для этого Тангуну пришлось обратиться в женщину.

Все три мифологии – корейскую, японскую и китайскую – роднит восприятие и космоса, и земного мира как места обитания многочисленных духов. Души есть и у неодушевленных предметов, и у болезней. И они, духи, не просто живут рядом с людьми – они влияют на человеческие судьбы. А люди взаимодействуют с ними, порой даже на равных. Самая древняя религия Китая, равно как и Кореи, – шаманизм, который родственен японскому синтоизму, ведь и синтоисты верят в способность шаманов общаться с духами. Вообще, шаманизм – исконная религия многих народов, ведь он включает в себя анимизм, фетишизм, тотемизм – систему мировоззрения первобытного человека.

Интересно, что шаманами в Корее чаще всего становятся женщины. И миф рассказывает о том, что первой шаманкой была женщина – это был ее сознательный выбор, сделанный тогда, когда она поняла, как нелегко приходится душам людей, застрявшим между мирами. Даже мужчины-шаманы нередко проводят обряды, облачившись в женскую одежду.

Источниками знаний о корейских мифах служат немногочисленные источники, прежде всего «Исторические записи Трех государств», созданные придворным историком Ким Пу Сиком в XII веке, и «Оставшиеся сведения о Трех государствах» буддийского монаха Ирёна, относящиеся к XIII веку. Плюс ритуальные шаманские песнопения.

Страницы «Исторических записей Трех государств» («Самгук-саги»)

Несмотря на небольшое количество источников, среди корейских сказаний мы найдем мифы почти всех категорий: и космогонические, описывающие возникновение Вселенной, и антропогонические – о происхождении человека, и этиологические, раскрывающие историю вещей и названий (к слову, у корейцев есть термин «понпхури», эквивалентный привычному нам «миф», а значение его – «объяснение истоков»), и близнецовые, и героические… Они примечательны сами по себе, но становятся интересны вдвойне, если проследить их влияние на современную культуру Кореи, покорившую, без преувеличения, весь мир.

Глава 1

Корейская космогония

Творение или состязание? Состязание и творение!

Космогонические мифы обычно принадлежат к числу наиболее древних. Корея не исключение. И начинается сказание о творении мира так, как ему положено начинаться: сначала небо и земля были едины. Точно то же мы видим и у греков, и у индийцев, и у японцев, и у многих других народов. Зачастую разделению сопутствуют конфликты, кровопролитие, жертвоприношения, насильственные или добровольные.

Совсем не так происходит все в корейском мифе: небо (традиционный символ мужского начала) и земля (женское начало) разъединяются намеренно и по взаимному согласию, чтобы дать начало тому, чего еще никогда не существовало. И, разъединяясь, они не расстаются, а далее творят в тесном взаимодействии: небо окропляет землю росой, которую та благодарно вбирает. Как не провести аналогию с зачатием человека? Так, небо и земля рождают все, что есть в мире.

Есть у них и помощники, аналоги которым мы вряд ли найдем в мифах других народов. Это петухи – небесный и земной. Есть и тот, кто появился в первый момент творения, – Небесный владыка, или Нефритовый император Чхончжи-ван. Он, что видно из его титула, правит на небе, а за порядком на земле надзирает. И, как говорит миф, если на небе все благополучно, то на земле еще предстоит немало потрудиться, чтобы она стала пригодной для жизни.

Старинное китайское изображение Небесного владыки. Этот мифологический персонаж объединяет корейскую и китайскую мифологии

Следом за Небесным владыкой появляются звезды. Изначально их свет тусклый, не способный озарить мир. Силу им дает крик петухов – небесного и земного. А вот солнце и луна, вопреки ожидаемому, возникают уже после появления звезд: Нефритовый император хочет, чтобы в мире было больше света, и посылает в него сразу два солнца и две луны. Проходит время, прежде чем он начинает осознавать избыточность такого количества светил. Однако сон, в котором он проглатывает «лишние» солнце и луну, – это не прямое руководство к действию, а намек на совсем иное – ответ на его думы о том, как благоустроить мир. Он понимает, что без помощников ему не справиться, а значит, ему нужно произвести на свет двух сыновей. Один будет подобен солнцу, и ему предстоит править на земле, в мире живых, а второй, подобный луне, получит во владение загробное царство.

В отличие от греческого Зевса, родившего Афину из своей головы, или индийского Брахмы, давшего жизнь множеству богов исключительно силой мысли, Небесный владыка не может справиться с задачей рождения сыновей самостоятельно. А значит, ему нужна достойная супруга.

Чтобы сыновья могли владеть землей и подземным царством, их матерью должна была стать земная женщина. И хотя о госпоже Чхонмэн традиционно рассказывают именно как об обычной девушке, к тому же нищей, ученые полагают, что она – богиня земли и олицетворение корейского народа. Если вдуматься, противоречия нет: земля отнюдь не всегда щедро одаривает людей большим урожаем, почва может быть бедной, соответственно, и народ в разные годы живет по-разному.