Я увидел, как со стороны Стэнтонской долины от горизонта приближаются темные, словно налитые свинцом тучи. Там шел снег, тучи словно выпускали усики. В Фэрвиче стояла тишина — жуткая, напряженная, какое-то оцепенение и спокойствие перед бурей.
— Хочу тебе кое-что показать, — сказал Арт, поглядывая в зеркальце заднего вида. — Что ты там сказал про репортеров?
— Их полно в студгородке. Они устроили походный лагерь перед воротами. Я слышал, как декан Ричардсон угрожал подать на них в суд за вторжение на чужую территорию, если они ее не покинут.
— Ладно. В таком случае поедем в обход. Можем припарковаться перед Келлнер-холлом. Я тебе когда-нибудь рассказывал про Абердинские туннели?
Абердинские туннели предположительно использовались, как сливные трубы. В годы запрета на продажу спиртных напитков это были тайные ходы. Ходил слух, что священник, который раньше служил в Абердине, отец Муллен, являлся собственником единственного в Фэрвиче кабака с нелегальной продажей спиртных напитков при сухом законе. Кроме того, там организовали временный центр содержания арестованных по время печально известного «Падернборнского восстания» 1968 года. Тогда двух студентов первого курса затоптали во время столкновения между полицией Фэрвича и студентами, протестовавшими против участия Америки в войне во Вьетнаме. Никто на самом деле не знал, почему существуют эти туннели и зачем их изначально строили. Они тянулись ко всем главным зданиями университетского городка — Торрену, Падерборну, Гаррингеру, Келлнеру и Моресовской библиотеке. Как и в случае с лесами, окружающими университет, с туннелями была связана зловещая мифология. Предположительно они являлись местом сбора тайных обществ и проведения сатанинских ритуалов. Ходили и более легкомысленные легенды, например, о существовании особой разновидности марихуаны, «бруклинской белой», появившейся в канализации Нью-Йорка. Она стала там расти после того, как торговцы наркотиками на протяжении десятилетий панически спускали в унитазы товары. Это считалось генетическим чудом.
Конечно, никто из моих знакомых в туннели не ходил, но только потому, что смотреть там не на что. Когда я сам впервые оказался в них вместе с Артом, то увидел лишь потрескавшийся цементный пол, окурки, ржавые лестницы, ведущие к заваренным люкам. Мы шли от Келлнер-холла в Торрен по заброшенной сливной трубе. Никаких пентаграмм, нарисованных краской из баллончика, раздавленных пивных банок или даже тускло освещенных коридоров. От одного конца к другому тянулись тонкие лампы дневного света в виде трубок и мигали. Только они и отбрасывали свет на грязные белые стены.
— Это служебные туннели, — пояснил Артур, пиная брошенную кем-то металлическую скобу. Она с грохотом поскакала по полу. — Иногда ночью, если найти нужное место на поверхности, можно приложить ухо к земле и услышать грохот тележек и человеческие голоса… Все эти туннели ведут в подвалы. Студенты-химики пользуются ими, если остаются допоздна в лабораториях Торрен-холла.
Мы завернули на повороте и оказались в более узком и низком туннеле. На пыльном полу валялись обертки от шоколадных батончиков и маленькие пакетики из-под чипсов. В конце туннеля, примерно в пятидесяти футах впереди, оказалась широкая серая дверь с металлической ручкой, как на старых холодильниках. Кто-то написал на двери черным маркером: «Зал храпа».
Арт внезапно остановился и прижал палец к губам. Второй рукой он схватил меня за плечо.
— Послушай! — прошептал он с округлившимися глазами.
Вначале я ничего не услышал. Затем появился какой-то глухой шлепающий звук, словно шаги где-то вдали. Нельзя было определить, с какого направления идет звук.
— Это он, — сказал Артур. — Я же говорил тебе, верно?
Я стал вглядываться в туннель, в направлении перекрестка. У лампы дневного света появился мотылек.
— Это может быть еще один студент, — заметил я.
Шаги не прекращались. Они были ровные, в одном темпе, и явно приближались. Теперь они казались мне мягкими и шаркающими, словно кто-то в теннисных туфлях брел по песку.
— В Торрен-холле мы будем в безопасности, — сказал Арт. — Не думаю, что Дэн пойдет за нами. — Он снова посмотрел в туннель. — Дэнни не захочет рисковать — иначе его увидят.
Подвал Торрен-холла оказался суше, чем туннель, и был выстроен из цементных блоков, покрашенных в белый цвет. Закрытые сетками лампочки располагались на равных интервалах друг от друга. Над дверью, ведущей в туннель, и в другом конце помещения мерцали красные надписи «Выход». В воздухе пахло серой.
Мы прошли мимо нескольких дверей, затем Арт остановился и достал ключ.
— Пятьдесят баксов в месяц, — сказал он и посмотрел в одну сторону коридора, затем в другую. — Столько я плачу сторожу за пользование этим помещением.
Он провел меня в поразительно большую комнату с низким потолком, рифленым плиточным полом, черными столами с серебряными газовыми кранами над ними, выставленными в четыре ряда. В конце каждого ряда имелась раковина, к стенам были привинчены пустые металлические полки. У дальней стены оказалась классная доска, треснувшая посредине. На черной поверхности все еще можно было рассмотреть остатки записей белым мелом (судя по виду, цифры и химические формулы). Работал только один ряд ламп, в дальнем конце помещения.