— Что-то типа того.

— А где сейчас все ученики? Так тихо в коридорах, аж как-то немного не по себе.

— Здесь так всегда, как я понял, — ответил Графыч. — Помещений много, и они разнесены друг от друга на приличные расстояния. К примеру, от библиотеки до вон той двери на противоположной стороне на самом деле метров пятьсот. Поэтому звуки здесь разделяются по зонам, а не растекаются по всей территории. Да и учащихся немного. Но с ними я почти не общаюсь — так, сталкиваюсь иногда в святилище или столовой.

— И какой контингент? В смысле, среди каких людей мы оказались? Ученики школ боевого искусства, как мы, или сплошняком аристократы? — поинтересовался я.

Эрик пожал плечами.

— Да кто их знает. В любом случае, в учетных книгах все значатся под простыми именами, без званий и регалий.

— Эреб показывал?..

— Не просто показывал, а заставил переписывать одну старую учетку по новому образцу. Поэтому я и знаю, что учеников немного — всего сорок семь человек, если считать нас с тобой.

— Понятно, — проговорил я. — Слушай, а там даты поступлений случайно в списках не фигурируют? Интересно, сколько новеньких сейчас у Эреба, и кто.

— Нет, такой информации я там не видел. Думаю, такой учет тоже ведется, но в каких-то других документах, которые мне не показывали.

— Жалко...

Мы потрепались еще немного, а потом Эрик ушел, и я остался наедине с множеством книг, глядящих на меня золочеными корешками.

Помучавшись немного с максимально четким запросом, я вскоре уже сидел за столом со стопкой книг, проклиная всех биографов вместе с историками.

Изображения королевской семьи на всех миниатюрах в этих гроссбухах напоминали средневековые православные иконы — черты лица скорее намечены, чем прописаны, позы одинаковые, взгляд один и тот же. Только атрибуты власти разные. Описания тоже напоминали какую-то каноничную хвалебную песнь — все, как один, в этой семье имели «сердце храброе» волю «железную», и, как один, были прекрасными наездниками и мечниками. Любопытные детали пришлось собирать по крохам, потея и матерясь.

В итоге через два часа усиленных поисков я смог установить, что на данный момент Альбе должно быть двадцать три года, что он родился с абсолютно белыми волосами, белой кожей и глазами цвета королевского гнева, которые позже сменились на цвет мира и возрождения. Также все биографы в один голос расхваливали «особые таланты наследника». Может быть, за этими словами действительно скрывалось что-то индивидуальное и любопытное, но я в это не очень-то верил.

А вот описание волос и глаз молодого принца меня здорово порадовало.

Судя по указанным признакам, Альба родился альбиносом. Может быть, эта самая противоестественная «белизна» и стала причиной сплетни о молоке. Мол, он такой белый, потому что питался только им. А может, у парня действительно имелись какие-то проблемы со здоровьем, из-за которых он долго употреблял грудное молоко — ну или папаша с мамашей перестарались в своих попытках добавить его лицу «здоровый вид и цвет».

В общем, если Альба не прячется, теперь я смог бы его узнать.

Но даже если принц скрывается за иллюзией, под бутафорским лицом он все равно останется альбиносом! А значит, сохранит свои специфические уязвимости. А я, например знал, что у таких белых ребят радужка и зрачок из-за слабого или полностью отсутствующего пигмента очень чувствительны к яркому свету. В свое время у меня был приятель с такой особенностью, и по этой причине он всегда носил солнцезащитные очки.

Не густо, конечно, но хоть что-то!