Взяв ее за подбородок, он приподнял ее лицо к своему.

– Так давай радоваться этим украденным мгновеньям, – сказал он намеренно весело. – Давай пить шампанское, давай говорить, как мы говорили за обедом в Монтеспане. Расскажи мне о себе все.

Он подошел к серебряному ведерку, где охлаждалось вино, взял бутылку, вынул пробку и, смеясь, как мальчишка, разливал вино в бокалы и смотрел, как взлетали вверх пузырьки.

– Поппи, – закричал он. – Я всю жизнь думал, что я старичок; только ты заставляешь меня почувствовать себя молодым.

Она взяла из его рук бокал, смеясь беспрестанно, хотя еще не выпила ни глотка – ей было хорошо уже от того, что она была с ним.

– Это наш маленький праздник, – кричала она. – Праздник Воссоединения, Франко! Ты и я – мы снова вместе!

Они чокнулись, снова смеясь, когда золотистое вино выплеснулось из бокалов.

– Ты всегда была шампанским моей жизни, – говорил он ей. – Ты всегда искришься, ты полна света и жизни.

– Только не тогда, когда я несчастна, – вырвалось у нее отрывисто. – Как все время теперь.

Они грустно посмотрели друг на друга.

– Я хочу, чтобы это не было правдой, – сказал он тихо.

Она пожала плечами.

– Я пыталась убежать от этого. Четыре года я кружила по свету. Нет такого исторического места, до которого бы я ни добралась, и нет океана, который бы я ни переплыла. – С коротким горьким смешком она добавила – Но разве это может сравниться…

– Я слышал, ты закрыла Numéro Seize.

– Давным-давно. А недавно я продала его содержимое. Ты купил мой портрет. Вот так я узнала, что могу опять прийти к тебе. Я сказала – мне нужна твоя помощь, – сказала она просто.

Наступило недолгое молчание, а потом он сказал:

– Я всегда рядом, когда тебе нужна моя помощь, Поппи. Я рад, что ты помнишь об этом.

Франко быстро выпил шампанское, боясь, что его решимость исчезнет, что он будет умолять ее, чтоб она больше никуда не уходила… Конечно, он не может этого сделать; он должен контролировать ситуацию – так, как он делал это всегда…

– Наверное, ты голодна, – он взял ее за руку. – Думаю, мы пообедаем здесь. Это моя любимая комната, куда я не разрешаю входить никому. К нам будет залетать ветерок из окон…

На маленьком столе, накрытом нарядной пестрой шалью, были расставлены приборы. Стоявший рядом поднос ломился под тяжестью блюд со свежей лососиной, розовыми креветками, устрицами и раками, прохладными суфле. Тут же возвышалось огромное хрустальное блюдо с фигами, дыней, вишней и земляникой.