— Я же не умер.
— Слава всему. Но…
— Я взрослый мальчик, Ли, — сказал он не без раздражения, делая шаг прямо к ней. — И я знаю, в какой ситуации и насколько могу рисковать.
— Правда? — уточнила она. — Уж прости, но со стороны это выглядело, как огромный риск. Который мог оправдать себя, а мог обернуться неимоверной катастрофой. Для договора, для Гвады, для Коалиции, для… для меня. Не смей больше так поступать! Никогда!
Танатос приоткрыл было рот, чтобы ответить — и тут вспомнил Деймоса.
“Если хочешь сказать что-то глупое…”
Ну что ж. Вот тут и стоит проверить, насколько советы слегка безумного брата работают.
Танатос не позволил себе задуматься. Он знал, что, если начнёт анализировать, то увязнет в этом анализе накрепко — как и в сомнениях. Да, он никогда не целовал Ли в реальности. В вирте много раз, конечно, но то вирт. Там всё было проще. Без имён и лиц, без завтра, без там… Только здесь и сейчас, только пустое обещание “вернуться к тебе после войны”, в которое тогда не верили они оба…
Он знал: нельзя задуматься. Потому он просто шагнул вперёд, бережно обнял её за плечи и поцеловал.
В первый момент она не ответила ему.
Застыла изваянием, как будто окаменела под его руками. Страх? Отрицание? Он собрался уже было отстраниться, а потом, возможно, прочесть Деймосу длинную лекцию о вредности его советов. Но не пришлось: как раз в тот момент, когда он дёрнулся назад, она вдруг судорожно всхлипнула в поцелуй и будто сломалась где-то внутри.
Теперь уже она тянулась к нему, стискивала судорожно пальцы на его плечах, прижималась всем телом так, чтобы не оставить расстояния. Он чувствовал дрожь, пробивающую её, и всё, что мог — прижимать её к себе, успокаивающе и бережно. Она казалась хрупкой и очень ранимой, знакомой и незнакомой одновременно. Она была слабее его во много раз, но он позволил ей вести себя, направлять. Он следовал за ней, как идут за путеводной нитью, ловил каждое движение и просто отвечал на него, как будто они танцевали. Осторожность и лёгкость постепенно перерастали в страсть, он прижался спиной к стене, обнимая её и позволяя ей делать всё, что заблагорассудится.
И себе тоже.
Их руки блуждали по телам друг друга, они не могли насытиться и, пожалуй, делили эту жадность на двоих: столько потраченных впустую дней и ночей, столько времени,
Её пальцы путались в застёжках стандартной больничной накидки. И не то чтобы у Танатоса были возражения по сути вопроса, но…
— Не здесь, — шепнул он, осторожно поцеловав её за ухом. — Не сейчас.
Ли сдавленно застонала, прижимаясь лбом к его груди.
— Да, — пробормотала она. — Не время. Не место.
Она глубоко вздохнула. Он обнял её покрепче, и сам осторожно успокаивая весьма заинтересованный в продолжении организм. Спасибо медицинскому вирту и общей способности богов новой эры контролировать реакции своего тела, ему это сделать было несколько проще, чем человеку стандартной модели.
— Договор, — сказала она со вздохом, отстраняясь и возвращая — как минимум внешне — спокойствие. Это интересно сочеталось с припухшими, зацелованными губами и общим взъерошенным видом — но, право, Танатосу в этом вопросе совершенно не хотелось привередничать. — Нам надо работать.